Тут Роджер решил отложить побег.
— Как вы сказали? — успел он спросить с ноткой недоверия в голосе.
— Я думаю, это и называется трагической иронией, — продолжала тараторить миссис Веррекер-ле-Флемминг. — Потому что это действительно довольно трагично, и я в жизни не встречала такой ужасной иронии. Вы, конечно, знаете, что она заключила с мужем пари на коробку конфет, и если бы не это пари, сэр Уильям никогда бы не отдал ему эти отравленные конфеты, а сам бы их съел и умер, да и пожалуйста, тем лучше, да? Так вот, мистер Шерингем…
Миссис Веррекер-ле-Флемминг понизила голос до заговорщического шепота и, совершенно войдя в роль, огляделась по сторонам.
— Я никому этого не рассказывала, но вам скажу, потому что вы поймете, как это важно. Джоан вела нечестную игру.
— Что вы имеете в виду? — спросил Роджер, совсем сбитый с толку.
Миссис Веррекер-ле-Флемминг засияла, видя, какой эффект произвели ее слова.
— Да ведь она уже видела пьесу! Мы вместе с ней смотрели, на той же неделе, когда была премьера. Она с самого начала знала, кто преступник.
— Не может быть!
Удивление Роджера превзошло все ожидания миссис Веррекер-ле-Флемминг.
— Вот он, Карающий Случай! Никто от него не огражден.
— Вы хотите сказать, высшая справедливость? — прощебетала миссис Веррекер-ле-Флемминг, которой было довольно сложно понять замечание Роджера. — Надо же, Джоан Бересфорд! Просто удивительно. Никогда бы не подумала, что Джоан может так поступить. Она всегда была такой хорошей. Разве только немного прижимистой, при ее-то деньгах, ну да это пустяки. Конечно, она просто решила разыграть мужа, но мне всегда казалось, что Джоан такая серьезная, мистер Шерингем. Люди ведь обычно не говорят о чести, о правде, об игре по правилам — это само собой разумеется. А она постоянно об этом говорила. Все твердила: то нечестно, это не по правилам. И вот бедняжка сама поплатилась за то, что сыграла не по правилам. Что ни говорите, ведь не лжет старая пословица, а?
— Какая пословица? — проговорил Роджер, загипнотизированный этим потоком слов.
— Ну как же, в тихом омуте черти водятся. И боюсь, у Джоан было немало чертей, — вздохнула миссис Веррекер-ле-Флемминг. Видимо, наличие чертей считалось в обществе серьезным недостатком. — Похоже, она меня обманывала. Не могла она быть такой честной и правдивой, какой всегда притворялась, скажите, ведь так? Я все думаю, неужели девушка, которая могла обмануть мужа по такому ничтожному поводу, никогда не… Конечно, я не хочу говорить ничего плохого о бедняжке Джоан теперь, когда ее нет в живых, но вряд ли она была таким уж ангелом во плоти, как вы думаете? Я хочу сказать, — поспешила миссис Веррекер-ле-Флемминг смягчить последние свои предположения, — я считаю, что психология — это безумно интересно, не правда ли, мистер Шерингем?
— Иногда да, — мрачно согласился Роджер. — Вы упомянули сэра Уильяма Анструзера. Вы и с ним знакомы?
— Немного знакома, — равнодушно отозвалась миссис Веррекер-ле-Флемминг. — Отвратительный тип! Постоянно за кем-нибудь ухлестывает. А когда женщина ему надоедает, он просто бросает ее — фьють! — и все. По крайней мере, — поспешно добавила миссис Веррекер-ле-Флемминг, — по крайней мере, так мне говорили.
— А что случается, если женщина не согласна быть брошенной?
— Боже мой, да откуда же мне знать! Вы, наверное, слышали, что недавно произошло?
Миссис Веррекер-ле-Флемминг снова затараторила, и румянец на ее щеках разгорелся гораздо ярче, чем предназначила ему искусная кисть.
— Он теперь связался с этой Брайс. У нее муж торгует нефтью или бензином… или чем-то там еще — не помню, на чем уж он нажился. Началось все недели три назад. Казалось бы, теперь, когда на сэре Уильяме частично лежит ответственность за смерть бедняжки Джоан, он хоть немного угомонится, и что же? Ничего подобного; он…
Но Роджера в тот момент интересовало другое.
— Как жаль, что в тот вечер вы не были с Бересфордами в «Империале». При вас Джоан не стала бы заключать пари, — произнес он с невинным видом. — Или были?
— Я? — удивилась миссис Веррекер-ле-Флемминг. — Господи, конечно нет. Я была на новом представлении в «Павильоне». Меня пригласила в свою ложу леди Гейвл-Айток.
