— Как полностью звали мистера Карльюка? И расскажите, пожалуйста, как вы стали друзьями, — начал Уилсон.
— Гарольд Карльюк, — ответил Бартон. — Только мы были не совсем друзьями, я же вам сказал, скорее просто знакомыми. Познакомились мы на работе, от случая к случаю играли в шахматы, иногда прогуливались вместе.
— А где вы работаете?
— В хемпстедском филиале «Банка Столицы и графств». Мистер Карльюк — кассиром, а я — старшим служащим кассового отдела.
— У него есть родственники? Он был женат?
На второй вопрос Бартон ответил отрицательно. И родственники тоже вряд ли были. Однажды он упомянул своего племянника, кажется, довольно непутевого юнца, который доставил ему какие-то неприятности. Но на этом все. Мистер Карльюк был не такой человек, чтобы много говорить о своей семье, и его не особенно по-расспрашиваешь. О нем почти никто ничего не знал.
— Как так получилось, — спросил Уилсон, — что он в доме один? У него что, не было слуг?
Бартон сказал, что не было. С его слов получалось, что в мистере Карльюке было что-то от сварливой старой девы — он терпеть не мог, чтобы по дому сновали слуги. У него была приходящая прислуга — женщина, которая убиралась в доме и готовила ужин, пока он был на работе, и уходила прежде, чем он возвращался. По воскресеньям у нее был выходной.
— Не представляете, как у него портилось настроение, — добавил Бартон, — если он заставал ее вечером в доме.
— Быть может, он был болен? — подсказала Прендергасту его профессия. Но, кажется, дело было не в этом. Мистер Карльюк обладал отменным здоровьем, ни разу не брал больничного.
— У этой прислуги, наверное, был ключ? — спросил Уилсон.
— Наверное, да. Но она не бывает здесь по воскресеньям. К тому же, когда я пришел, дверь была закрыта на засов и цепочку.
— Вы имеете в виду парадный вход?
— Да, но задняя дверь тоже была заперта на засов.
— Вот как? — заинтересовался Уилсон. — Вы, значит, хорошо осмотрелись, прежде чем забить тревогу?
— Только на первом этаже. — Бартон облизал губы с несколько испуганным видом. — Для него я не мог ничего сделать. Так что решил посмотреть… нет ли кого в доме.
— И?
— Нет. — Бартон покачал головой. — Никого. Но осматривался я совсем недолго. Потом открыл дверь.
— Понятно, — сказал Уилсон. — А сами вы как сюда попали?
— Через вон то окно, — указал Бартон. Уилсон подошел к окну и осмотрел отодвинутую задвижку.
— Почему вы решили забраться внутрь?
— Мне никто не отвечал. Мы с Карльюком договорились пойти прогуляться. Я стучал, звонил, но меня никто не слышал. Назначенное время уже прошло, и я заволновался — мало ли, вдруг ему плохо. И залез в дом.
— Понятно. Когда вы видели его в последний раз?
— Вчера вечером.
— Во сколько?
— Примерно… часов в девять, — ответил Бартон, снова облизнув губы. Вид у него был весьма подавленный. Прендергаст вздрогнул от удивления, но потом, вспомнив, что представляет закон, взял себя в руки и постарался, как Уилсон, напустить на себя невозмутимый вид. Неудивительно, что щуплый человечек проявлял все признаки беспокойства. Он оказался в двусмысленном положении.
— Не могли бы вы рассказать подробней? — попросил Уилсон.
Мистер Бартон мог — и рассказал, при этом то и дело нервно поглядывая на Уилсона. Карльюк пригласил его на ранний ужин с чаем и партию в шахматы. Бартон ушел от него около девяти вечера, так как обещал забрать жену с вечеринки у друзей в Хендоне, но они с Карльюком договорились в воскресенье прогуляться на природе. Бартон пообещал зайти в девять часов утра; Карльюк проводил его до самого поворота на Уиллоу-роуд, где они и распрощались. Бартон отправился за женой, но они задержались на вечеринке и вернулись домой лишь около часу ночи. Понимая, что вернется домой поздно, он попытался позвонить Карльюку и перенести прогулку. Он позвонил два раза — один от друзей, другой — уже из дому, но не смог дозвониться.
— Я подумал, что он куда-нибудь ушел, — сказал Бартон. — Хоть это и показалось мне странным. Ведь когда мы прощались, он сказал, что сразу же ляжет спать. Он всегда рано ложился и рано вставал. Я позвонил еще раз, но трубку никто не брал, и я решил, что он, должно быть, спит. Потому и пришел сегодня так рано, как только смог, — я ведь думал, он будет ждать.
