— Пойду посмотрю, — сказал он.
Он представился, и его поспешно повели к лифтам. Мистер Тил грузно шагнул в ближайшую кабину, а Святой нахально последовал за ним. В конце концов, детектив же приглашал его заглянуть в следующий раз, когда будет расследовать дело… Тил положил руки в карманы и сонно уставился на улетающую вниз шахту лифта. Саймон старательно избегал его взгляда и был приятно удивлен, когда детектив обратился к нему почти добродушно:
— Я всегда подозревал — с ним что-то не так. Но ни с того ни с сего стреляться? Разве что он представил себе, с какой головой завтра проснется…
Казалось, гибель любого финансиста, какова бы ни была ее причина, — это благословение небес, которому мистер Тил втайне радовался вопреки всем законам морали. Ему не вполне удавалось скрыть эти личные чувства, но в остальном он был сама невозмутимость и бесстрастность. Он отослал сопровождавших его мальчиков и подошел к двери роскошного номера, в котором жил миллионер. Дверь была закрыта, изнутри не слышалось ни звука. Тил властно постучал: мгновение спустя дверь приоткрылась на несколько дюймов, и показалось бледное взволнованное лицо. Тил снова представился. Дверь отворилась шире, и за ней обнаружился обладатель взволнованного лица — помощник директора отеля. Саймон проследовал за детективом, стараясь выглядеть столь же официально.
— Будет страшный скандал, инспектор, — сказал помощник директора.
Тил бесстрастно посмотрел на него.
— Вы были здесь, когда это произошло?
— Нет, я был внизу, у себя в кабинете.
Удовлетворившись ответом, Тил прошел мимо него. Направо из роскошной прихожей вела еще одна дверь; через нее можно было увидеть другого солидного мужчину. У него было такое же бледное лицо, выражавшее то же сдерживаемое беспокойство, что и у помощника директора, по отношению к которому он держался с надменным превосходством. Даже если бы не его неброский черный пиджак и полосатые брюки, седые бакенбарды и холеные руки, он все равно выглядел бы внушительнее, чем помощник директора отеля — ведь он был помощник джентльмена.
— Кто вы? — спросил Тил.
— Меня зовут Фаулер, сэр. Я камердинер мистера Энстоуна.
— Вы были здесь, когда это произошло?
— Да, сэр.
— Где мистер Энстоун?
— В спальне, сэр.
Они проследовали за помощником директора обратно через прихожую. Тил остановился.
— Если вы мне понадобитесь, вы будете у себя в кабинете? — спросил он очень вежливо. Помощник директора исчез из виду, казалось, даже раньше, чем дверь номера захлопнулась за ним.
Льюис Энстоун был мертв. Он лежал на спине рядом с кроватью, его голова наклонилась набок, так что можно было видеть, где вошла и где вышла пуля, убившая его. Она прошла прямо через правый глаз, оставив уродливый след, какой бывает только от крупнокалиберных пуль, выпущенных с близкого расстояния… Револьвер лежал под пальцами его правой руки.
— Большой палец на спусковом крючке, — громко отметил Тил.
Он сел на край постели и стал надевать перчатки. Лицо Тила было багровым, но бесстрастным. Саймон осматривал комнату. Это была обычная спальня, очень чистая, лишенная каких бы то ни было характерных черт, если только не считать дорогой, но неброской мебели. Два окна, оба заперты. Единственной приметой беспорядка были остатки неаккуратно вскрытой упаковки в углу стола. Оберточная бумага, обрывки веревки, небольшая картонная коробка — пустая. Миллионер даже не начал раздеваться, он только ослабил узел галстука и расстегнул воротник.
— Что произошло? — спросил мистер Тил.
— Мистер Энстоун пригласил на обед друзей, сэр, — объяснил Фаулер. — Некоего мистера Костелло…
— Это я знаю. Что произошло, когда он проводил их и вернулся?
— Он сразу пошел спать.
— Эта дверь была открыта?
— Сначала да, сэр. Я спросил у мистера Энстоуна, какие указания будут на утро, и он велел разбудить его в восемь часов. Потом я спросил, надо ли помочь ему раздеться, но он дал мне понять, что не надо. Он закрыл дверь, и я вернулся в гостиную.
— А ту дверь вы оставили открытой?
— Да, сэр. Я решил немного прибраться. И тут я услышал… услышал выстрел, сэр.
— Была ли у мистера Энстоуна какая-либо причина для самоубийства?
