— Вычеркиваем одного за другим, — сказал Фокс. — Это секретарь, точно. Он поковырялся в приемнике, пока покойный был наверху. Потом, наверное, поднялся и пошептался через дверь с мисс Тонкс. Думаю, после этого он околачивался где-нибудь внизу, поджидая, пока Тонкс себя не поджарит, чтобы привести все в порядок и снова включить радио.
Аллейн молчал.
— Что теперь делаем, сэр? — спросил Фокс.
— Я хочу взглянуть на крючок у входной двери, на который они вешают свои ключи.
Фокс с недоумевающим видом проследовал за своим начальником в холл.
— А вот и они, — сказал Аллейн, указав на крючок — там висели два ключа. — Не заметить трудно. Идемте, Фокс.
В кабинете они застали Хислопа и Бейли.
Хислоп переводил взгляд с одного представителя Скотленд-Ярда на другого.
— Скажите, это все же убийство?
— Похоже на то, — сказал Аллейн.
— Я хочу, чтобы вы поняли: Филлипа — мисс Тонкс — весь вечер была заперта у себя в комнате.
— До тех пор, пока ее не выпустил брат, — сказал Аллейн.
— Тогда было уже слишком поздно. К тому времени он был уже мертв.
— Откуда вы знаете, когда он умер?
— Должно быть, это случилось тогда, когда раздался этот громкий треск.
— Мистер Хислоп, — спросил Аллейн, — отчего вы умолчали о том, как сильно раздражала вас привычка мистера Тонкса облизывать пальцы?
— Но… как вы узнали? Я никому не говорил!
— Сказали доктору Медоузу в бреду, когда болели.
— Не помню.
Он замолчал, губы у него дрожали. Внезапно он начал говорить:
— Все верно. Вы правы. Он два года надо мной измывался. Видите ли, он кое-что знал. Два года назад, когда умирала моя жена, я взял деньги — отсюда, из ящика стола. Потом я вернул все обратно и думал, что он ничего не заметил. Он заметил. С тех пор я был у него на крючке. Он сидел тут как настоящий паук. Протяну ему документы, а он давай облизывать пальцы. Звук такой — как щелчок, и на лице сытое выражение. Щелк, щелк. И тут он мог обронить пару слов о деньгах. Он никогда так и не обвинил меня напрямую, все только намеками. И я не мог ничего поделать. Сумасшедший — наверное, думаете вы. Это не так. Я мог его убить. Бывало, я только об этом и думал. И вот теперь вы, наверное, подозреваете меня. Но я невиновен. Вот что смешно. У меня духу не хватило. А вчера вечером, когда Филлипа призналась в своих чувствах, я был на седьмом небе от счастья — невероятное ощущение. В первый раз за все то время, что я тут проработал, мне не хотелось его убить. И что же — прошлой ночью его убил кто-то другой!
Он стоял перед ними, дрожа от ярости. Фокс и Бейли, глядевшие на него с участливым недоумением, посмотрели на Аллейна. Но едва тот открыл рот, чтобы что-то сказать, как вошел Чейз.
— Вам письмо, сэр, — обратился он к Аллейну. — Передали с посыльным.
Аллейн развернул письмо, пробежал глазами первые несколько строк и поднял голову:
— Можете идти, мистер Хислоп. Я получил то, что хотел, — то, за чем охотился.
Когда Хислоп вышел, они прочли письмо.
Дорогой Аллейн,
не арестовывайте Хислопа. Убийца — я. Если вы уже его арестовали, то отпустите немедленно и не говорите Фипс, что вообще его подозревали. Я был влюблен в Изабель еще до того, как она встретила Сепа. Я пытался уговорить ее развестись, но она отказывалась — из-за детей. Чертовы глупости, сейчас на них совершенно нет времени. Нужно поторапливаться. Он стал подозревать нас. Довел ее до нервного срыва. Я боялся, что она больше не вынесет. Я все продумал. Пару недель назад забрал ключ Фипс, висевший на крючке у двери. Держал наготове все инструменты, шнуры, провода. Я знал, где находится распределительный щиток и куда все спрятать. Я хотел дождаться, пока все не разъедутся на Новый год, но когда Хислоп позвонил мне вчера, решился действовать незамедлительно. Он сказал, что мальчиков и слуг дома нет, а Фипс сидит взаперти в своей комнате. Я велел ему оставаться у себя и перезвонить, если через полчаса все не уляжется. Он не перезвонил. Я позвонил сам. Трубку никто не взял, и я понял, что Сепа в кабинете нет.
Тогда я пошел к ним, вошел, прислушался. Наверху все было тихо, но в кабинете горела лампа — это означало, что он сюда еще спустится. Он говорил, что хотел поймать какую-то ночную передачу.
