Он схватил фляжку, плеснул себе виски и почти залпом проглотил его. И тотчас же все снова встало на свои места. Нечего распускаться. Он никогда не боялся — не побоится и в этот раз. Немного храбрости, отвратительные десять минут а затем — безопасность, свобода от нынешних забот, семейное счастье, уверенность в завтрашнем дне. Когда спустя полчаса в дверь позвонили и появился Данн, Твейт снова был самим собой.
Специально для служанки Твейт дружелюбно поприветствовал гостя:
— А, сметы Максвелла! Ничего, сейчас мы с ними разберемся! — Когда дверь закрылась, он продолжил: — Достаньте их, Данн, я подпишу. Уж осторожность так осторожность. Вы пришли сюда разобраться с этими бумагами, мы и разберемся.
Они уселись за работу, словно находились в офисе. Через пятнадцать минут дело было закончено, и Данн засунул бумаги обратно в карман. Твейт откинулся на спинку стула.
— Теперь о другом, — произнес он медленно, и глаза Данна жадно заблестели. — Кстати, — и Твейт поднялся на ноги, будто собирался что-то взять, — выпить хотите? Хотя дело у нас малоприятное, ссориться незачем.
Стаза Данна забегали. Искушение боролось в нем с подозрительностью.
— Я сегодня, пожалуй, воздержусь, — неуверенно сказал он.
— Не будьте таким непроходимым дураком, — резко ответил Твейт. — Чего вы боитесь? Думаете, я вас отравить решил? Вот, смотрите, — он указал на графин и стаканы на другом конце стола, — налейте нам обоим. — И он пододвинул ему сифон. — Содовой добавьте сами и не изображайте еще большего осла, чем вы есть.
Искушение взяло верх, как и предполагалось. Твейт первый выпил из своего стакана, и Данн, чьи подозрения были развеяны этой наглядной демонстрацией, последовал его примеру. Доза снотворного была маленькой, четверть полагающейся взрослому человеку, но для целей Твейта годилась как нельзя лучше. На него самого она не возымеет никакого действия, поскольку он принимает снотворное регулярно. А вот Данна потянет в сон. Твейт не хотел усыплять его; он просто хотел, чтобы тот расслабился и потерял бдительность.
С мрачным удовлетворением Твейт отметил свою первую победу. Оставалось только следить, чтобы ни малейшего подозрения о его намерениях не прокралось в голову жертвы. Он подался вперед и заговорил доверительным тоном:
— Послушайте, Данн, скажу вам, как честный человек честному человеку: о пятистах фунтах не может быть и речи. У меня их попросту нет, и ничего с этим не поделать. Я вам уже сказал. Тем не менее мне было необходимо встретиться с вами. Как насчет этого?
Тут он вытащил из кармана банкноты и бросил их на стол. Затем отошел и достал из папки копию письма к биржевому маклеру. Данн схватил банкноты и медленно, поглаживая их, будто бы наслаждаясь самим прикосновением, принялся пересчитывать.
— Пятьдесят? — холодно усмехнулся он. — Да вы шутник!
— Прочтите письмо, — нетерпеливо произнес Твейт.
Данн стал читать внимательно и неторопливо. Затем столь же неторопливо он допил свой виски и раздельно произнес:
— Продажа акций на двести пятьдесят фунтов? Вы сегодня склонны шутить, мистер Твейт.
— Три сотни, Данн! Три сотни наличными! В шесть раз больше, чем то, что я вам даю сейчас. Подумайте об этом! И я не говорю, что это последние деньги, — добавил Твейт. — Не будьте глупцом, Данн. Берите три сотни и скажите спасибо.
Губы Данна медленно растянулись в злобной улыбке.
— Пять сотен, мистер Твейт, — повторил он. — Я же говорил: мой сын…
Твейт резко поднялся на ноги и начал мерить шагами комнату.
— Но, черт побери, Данн, вы что, не слышали: я не могу заплатить! Проклятье, вы не верите мне? Смотрите сами. — И, взяв ключи, он направился к стенному сейфу в углу комнаты, отпер его, распахнул тяжелую дверцу, вынул свою банковскую книжку и швырнул ее на стол перед Данном. — Вот взгляните сами: в нее записано все до сегодняшнего дня.
Данн снова ухмыльнулся:
— Записано, мистер Твейт? Вы меня удивляете, сэр. Человек с вашим опытом может записать что угодно: не думаете же вы, что я вам поверю?
Твейт почувствовал облегчение: старый дурак только облегчает ему жизнь. Он не обратил внимания на насмешку.
