Данн потер руки.
— Ну что же вы, мистер Твейт, — заскулил он, — как же так? Это меня расстраивает. Для джентльмена вроде вас пять сотен — совершенно ничтожная сумма. Ничтожная. Вы же не станете поднимать шум из-за такого пустяка?
— Даже не надейтесь, — отрезал Твейт. — И я скажу почему. У меня нет таких денег. Я бы мог вам дать сумму поменьше, но не пять сотен. Их вам не видать.
Данн коварно улыбнулся. Разговор дошел до его любимой стадии.
— Пять сотен, мистер Твейт, — пробубнил он. — Вы же не оставите бедняка без его кровных денежек?
Твейт твердо посмотрел на него.
— Не будьте дураком, — посоветовал он. — Я заплатил вам чуть ли не три тысячи за последние пять лет, и с меня хватит. Не доводите меня до крайности.
Данн изобразил оскорбленную невинность.
— До крайности, мистер Твейт? Я бы вас ни за что не побеспокоил, ни за что на свете. Я бы никогда не побеспокоил вас из-за этого пустяка, если бы не знал, что вам ничего не стоит мне помочь. Сэр, вы раните мои чувства.
— Ничего не стоит вам помочь? Если вы так много знаете, может, вы еще знаете, где мне взять деньги?
Данн нагло ухмыльнулся:
— Я бы не стал навязывать вам своего мнения, но раз вы спрашиваете, это другое дело. Если хотите моего совета, сэр, то почему бы не повременить с покупкой «сириуса»? «Остин» все еще хорошая машина. Многие дорого бы дали за пятилетний «остин».
Твейт стал осыпать его проклятиями.
— Откуда, черт побери, вы об этом узнали? — прогремел он.
— Нет ничего проще, — спокойно ответил Данн. — Все знают, что миссис Твейт ездила смотреть новый седан, и несложно догадаться зачем.
Именно в тот момент Твейт окончательно решил осуществить свой план. Он притворился, что размышляет, а затем нетерпеливо подался вперед в своем кресле.
— Хорошо, — сказал он, — но не станем обсуждать это здесь. Я сделаю что смогу. Приходите завтра вечером, и мы обо всем поговорим.
Следующим вечером миссис Твейт собиралась в город.
— И кстати, — добавил он, — принесите с собой сметы Максвелла. Пусть у нас будет предлог для встречи.
Пока все шло хорошо. Твейт видел, что у Данна нет никаких подозрений. Да и не могло быть. Он уже не впервые приходил домой к Твейту по подобным делам.
Следующим вечером Твейт приступил к нехитрым приготовлениям. Он положил в карман пятьдесят фунтов банкнотами, а банковскую книжку с информацией о состоянии своего счета на сегодняшний день запер в сейф. Затем он написал письмо своему биржевому маклеру, положил копию в папку, а оригинал сжег. Потом вылил виски из графина, оставив только на две небольшие порции, и высыпал туда половину дозы своего снотворного порошка. Рядом он поставил неоткрытую бутылку виски, сифон, воду и стаканы. В правый карман пальто, висящего в коридоре рядом с кабинетом, он положил молоток, а в левый — электрический фонарик. Наконец, перевел стрелки наручных и настенных часов на десять минут вперед. И уселся ждать.
Необходимо было все предусмотреть. Наверняка возникнут подозрения, и он должен быть готов к объяснениям с полицией. Твейт знал, что в офисе поговаривают, будто у Данна есть над ним какая-то власть. Данну сходили с рук промашки, которые другим не прощались. Но у Твейта будет хорошее алиби. Он докажет, что не покидал дома в тот вечер.
Когда все было готово, Твейт вдруг почувствовал, как им овладевает ужас. Как и многим, ему доводилось читать про убийства, и он поражался, сколько ошибок совершают убийцы себе на погибель. Сейчас, хотя преступление существовало лишь в его воображении, он понимал причины этих ошибок. Под давлением таких чувств человек не может нормально думать. Он будто бы видел перед собой Данна, живого и здорового, не подозревающего о скорой смерти. Он видел самого себя, поднимающего молоток, затем слышал отвратительный звук удара молотка о человеческий череп, потом тело падает и остается неподвижным. Мертвое тело Данна! Но с живыми глазами. В воображении Твейта глаза так и оставались живыми и смотрели на него с укором, преследовали его, куда бы он ни шел. Он содрогнулся. Господи! Если он это сделает, сможет ли он потом жить спокойно?
