— Прошу прощения за беспокойство, сэр, — сказал Пул.
Профессор поднял глаза:
— А? Что? Вы кто?
— Я детектив Пул из Скотленд-Ярда, сэр. Я был у декана вчера, когда вы спрашивали про мистера Кэтлинга. Именно по этому вопросу я хочу к вам обратиться.
Пока Пул говорил, ему показалось, что на мгновение взгляд профессора стал очень внимательным, сосредоточенным. Но за ним тут же последовала весьма бессмысленная улыбка.
— Вы позволите, я продолжу свои приготовления? Особый корм для моих кошечек. Бедный Кэтлинг. Бедный парень — веселый, просто переполненный невинной радостью, нам его будет не хватать, инспектор. Пожалуй, мне в особенности.
Он резко замолчал.
— Вам поручили его найти?
— Да, сэр. Я просто зашел спросить у вас…
— И у вас есть о нем новости?
— Нет, сэр. К сожалению, у нас ни единой зацепки. Я просто хотел спросить…
Профессор снова прервал его. Он игнорировал все попытки инспектора задать ему вопрос. Погасив спиртовку, профессор поднес кастрюлю к носу и понюхал.
— Восхитительно! — воскликнул он. — Пойдемте, инспектор, я покажу вам моих кошечек.
Резко повернувшись, он распахнул дверь около камина.
— На самом деле это спальня, но я преобразовал ее в сокровищницу.
Пул, следуя за хозяином, оказался на пороге большой комнаты, обставленной как музей. Вдоль стен выстроились стеклянные шкафы, на полу стояли деревянные ящики со стеклянными крышками. Света было мало, но инспектор смог различить керамическую и металлическую посуду, головные уборы, куски камня и гипса, покрытые египетскими фигурами, — все обычные сокровища египтолога. Профессор снял кусок клеенки со стеклянного ящика.
— Мои кошечки, — сказал он.
Под стеклом лежали мумифицированные кошки, большинство из них — черные и сморщенные, несколько были покрыты мехом и выглядели как самые обычные дохлые кошки. Одна фигура, целиком завернутая в бинты, выглядела как человеческая, будто жертва несчастного случая. Пул почувствовал, как волна ужаса пробежала по его телу. Что имел в виду профессор, когда говорил о своем зелье — «для моих кошечек»? Неужели… Он повернулся, чтобы задать вопрос, но обнаружил, что Кэйзер оставил его и стоял теперь у саркофага рядом с окном.
— Моя прелесть! — Профессор наклонился и погладил деревянную крышку. — Шедевр великого Рамзеса Второго… его собственный метод… ростовщик! Фараон использовал его, чтобы завершить эксперимент. Процесс длился сто дней — сто дней! — этот еще не готов!
Инспектор подошел к хозяину дома. Пока Пул слушал, его тело покрылось холодным потом, он задрожал с головы до ног. Он посмотрел на человека рядом с собой и увидел блеск в его глазах — хищный, жестокий, безумный.
Пул наклонился и сорвал с саркофага крышку, отбросив ее в сторону. Внутри лежало нечто, выглядевшее как мумия, — человеческая фигура, полностью завернутая в бинты, как та кошка, и даже лицо было закрыто. Бросив взгляд через плечо, он увидел сухопарую фигуру профессора, нависшую над ним, с рукой, заведенной назад, и сумасшедшим блеском в глазах. Быстрее мысли Пул бросился вниз и в сторону, в ноги профессору; что-то разбилось о деревянный гроб, и мужчины покатились по полу.
К счастью для Пула, профессор ударился головой об один из ящиков и лежал неподвижно: инспектор хорошо знал, как трудно совладать со сверхчеловеческой силой маньяка, а этот человек был маньяк. Поднявшись на ноги, Пул склонился над саркофагом и перочинным ножом разрезал бинты на лице у «мумии». Когда ткань отошла, взгляду открылось белое сморщенное лицо молодого человека: его глаза были открыты, но они были бессмысленные и тусклые, и читался в них только безмерный страх.
Пул бросился на площадку и громко позвал на помощь. Два студента прибежали из комнаты этажом ниже.
— Быстро приведите врача, кто-нибудь, и полицию! — воскликнул инспектор. — Здесь молодой Кэтлинг, едва живой. А ты подойди и помоги мне!
Он снова вбежал в музей — и вовремя: профессор уже вставал на колени. Пул отбросил его обратно на пол, встал коленями ему на плечи и сжал его запястья.
— Найди веревку или бинты и свяжи ему ноги! — крикнул он. — Молодец! Теперь руки… Хорошо, пока сгодится. Теперь помоги мне вытащить бедного парня.
