Пул кратко законспектировал лекцию мистера Ладцингема; закончив, инспектор задумался, а затем спросил:
— У мистера Кэтлинга были какие-нибудь неприятности, крупные или мелкие?
Декан покачал головой:
— Едва ли. Он не знал, что такое неприятности, должен заметить.
— Долгов нет?
— Не больше, чем у пятидесяти процентов членов этого колледжа, — вероятно, несколько счетов от портных и фотографов!
— Враги?
— Ничего серьезного. Конечно, он всем порядком надоедал своими шуточками.
Пул рассудил, что пропавший студент сидел у декана в печенках.
— Когда его видели в последний раз?
Прежде чем декан смог ответить, в дверь постучали, и после приглашения Ладдингема в комнату вошел высокий сухопарый человек лет шестидесяти, с обвислыми рыжеватыми усами, одетый в мантию и академическую шапочку.
— Ладдингем, — сказал он, — я заскочил к вам, возвращаясь с лекции, чтобы спросить, нет ли новостей о Кэтлинге.
— Боюсь, нет, Кэйзер, — ответил декан. — Однако не сомневаюсь, что сегодня он вернется.
Он даже не пытался представить друг другу своих гостей. Высокий преподаватель нервно перевел взгляд с декана на Пула, перебирая свою мантию.
— Так странно, — сказал он, — так грустно, очаровательный юноша с такой живой душой!
Он умолк, тяжело вздохнул и, резко развернувшись, большими шагами вышел из комнаты.
Пул вопросительно посмотрел на декана.
— Профессор Кэйзер, — ответил последний, явно не желавший распространяться о чем-то, не имеющем отношения к делу. — С кафедры египтологии, член этого колледжа. Вы спрашивали, когда Кэтлинга видели в последний раз: его скаут[100] отнес ему ленч в обычное время, в час тридцать, тогда юноша был у себя, и с тех пор никто, судя по всему, его не видел. Не видели, как он вышел из колледжа, но, весьма вероятно, он мог выйти незамеченным, если привратник был занят: говорил по телефону или делал записи в своем журнале.
— У Кэтлинга была машина?
— Да, в гараже «Сити Мотор Компани», на Брстер-стрит, но он не брал ее в тот день — и потом тоже.
— Его кто-нибудь видел на станции?
— Я не спрашивал, это скорее в компетенции полиции.
Получив от Ладдингема приблизительную оценку долгов Кэтлинга и кое-какие сведения о его привычках и характере, Пул встал:
— Могу я получить недавнюю фотографию мистера Кэтлинга и побеседовать с его друзьями?
Декан задумался.
— Да, — сказал он, — я пошлю за Монашем, он уже должен был вернуться с лекции по логике. Он познакомит вас с другими и достанет фотографию. Вам лучше воспользоваться моей третьей комнатой, я хотел бы, чтобы вокруг этого дела было как можно меньше шума. Может быть, вы попросите тех, с кем будете беседовать, чтобы они не распространялись об этом, хотя вряд ли на это можно рассчитывать.
Десять минут спустя Пул в крошечной комнате, которую декан оборудовал под дополнительный кабинет, разговаривал с Криспином Монашем, сверстником Кэтлинга и его близким другом. Монаш был крепкий, лишенный воображения молодой человек, который увлекался греблей. Он изложил Пулу простые и неприукрашенные факты, как тот и просил.
По его словам выходило, что Кэтлинг не был такой уж легкомысленный юноша, какого представил себе Пул из рассказа декана. Он, безусловно, любил розыгрыши и переодевания (он уже был выдающимся членом Оксфордского студенческого драматического общества), но он также был последователен в своей решимости хорошо закончить университет и пойти по стопам отца в политике. Монаш находил, что его друг в последнее время был весьма обеспокоен своими финансами, но не до такой степени, чтобы пойти из-за этого на какой-то отчаянный шаг.
— Он никак не дал вам понять, что в пятницу может произойти что-то необычное?
— Нет. Не думаю, что видел его где-нибудь, кроме как в «Роллерсе». Мы, как правило, редко видимся до чая: у нас разные предметы, днем у меня гребля, а он ничем серьезным не занят — сквош иногда. Не имею ни малейшего понятия, что он задумал.
— Скажите мне откровенно, сэр, как вы думаете: это мог быть розыгрыш или самоубийство?
Монаш обдумал вопрос.
— Пожалуй, нет, — сказал он. — Будь это розыгрыш, едва ли он зашел бы так далеко. А самоубийство — это точно не про него… Во всяком случае, мне кажется, он не такой человек. Я не знаю, что и думать.
