— Послушай, это выходит за все рамки. Трудно поверить, что ты с такой радостью занималась со мной любовью, в то время как на душе у тебя было вон что. — Он стиснул зубы. — Тебя мучили мои недостатки.
— Мне тоже тяжело, — произнесла Скай с каким-то убийственным спокойствием. — Мне искренне жаль, что до сих пор я не понимала… Прощай, Ник. — Она стянула с пальца перстень и положила на кухонный стол.
— Оставь себе, — сухо предложил он. — Как знать? Возможно, будешь утешаться, глядя на него… в одиночестве.
Обида переполнила Скай, но она собрала все силы, о которых даже не подозревала, и оставила перстень на столе.
— Возьмешь на себя оповещение? Думаю, так будет лучше, а то все начнут строить бесконечные догадки.
Он рассмеялся и, подобрав перстень, стал катать его между пальцами.
— Бесконечные догадки и так будут, Скай. Ты твердо решила?
— Да. Я ухожу.
Он поймал ее взгляд.
— Ничто не мешает продолжать любовные игры. У нас неплохо получается, хоть этого и недостаточно для семейной жизни.
Она закусила губу, чтобы не взвыть от отчаяния, а предмет ее мечты внимательно разглядывал ее. Наконец-то до нее дошло, что представляет собой Ник Хантер. Перед ее глазами пронеслись картины их любви.
Запоминай, говорила себе она. Запомни его последние слова, обращенные к тебе.
На следующее утро в газете появилось объявление. То есть сегодня, мрачно уточнила Скай. Надеялась ли она, что Ник попытается исправить положение? Конечно. Что ночь, тоже проведенная им в одиночестве, заставит его измениться? Да.
Но оливковая ветвь не появилась. Были только сухие строки в сопровождении фотографии, оставшейся от лучших времен. Итак, все кончено, и чем скорее она примирится с этим фактом, тем лучше. Ник Хантер не для нее.
Она уедет как можно скорее. Торт отнесет в какую-нибудь больницу, а платье отдаст на благотворительные цели…
Спустя три недели Скай в бикини постукивала по клавиатуре ноутбука, сидя на пляже, совершенством которого большинство людей любовались бы до упоения. Или плескались бы на отмели цвета аквамарина, или плыли бы с аквалангом над ярким, как игрушка, коралловым рифом, или хотя бы гадали, какой еще кулинарный изыск ждет их на обед.
Скай занималась этим в первые дни, проведенные рядом с Большим Барьерным рифом на острове Хаггерстон недалеко от мыса Йорк. Тропический островной курорт с прекрасными круглыми бунгало мог принять небольшое количество людей. Это преимущество и определило ее выбор. Пока что Скай была здесь единственным гостем.
Одиночество залечивало ее душевные раны, а красота окружающей местности защищала от эмоциональных встрясок.
Супружеская пара, владевшая курортом, в полном смысле слова создала оазис, и для них он был не просто любимым делом. Остров и окружающие его воды стали их родным домом.
Скай рыбачила с ними, ныряла, ловила раков. Она подружилась с их карликовым кенгуру Тилли, наслаждалась чудесной стряпней хозяйки, а в свободное время отдыхала на солнце или в воде.
Ее кожа приобрела золотистый оттенок, волосы стали еще светлее. Она отмечала, что у нее здоровый вид.
Известие о прибытии нового гостя встревожило ее. Кокон, в котором она спряталась, мог вот-вот лопнуть. Скай начала беспокоиться за свое душевное равновесие. Даже если ее и не узнают, она не хотела никаких контактов, кроме ненавязчиво доброжелательных отношений с хозяевами.
Может быть, блюда, которые готовила хозяйка, используя тандыр и разнообразные мангалы, не только подарят ей отличную тему для книги, но и оправдают отказ от общения по причине занятости? Однако вскоре стало ясно, что период затворничества закончился. Заставить Брайса Денвера угомониться было невозможно.
Долговязый двадцатишестилетний океанолог так и не сбросил детский жирок. Вылезая из воды, он становился ужасно неловким, но плавал как рыба. Рыжий и конопатый, Брайс обладал неброским шармом.
Спустя полчаса после появления на острове, за обедом, он сообщил Скай, что сразу же влюбился в нее, увидев ее передачу, и с большим облегчением вздохнул, прочитав сообщение о разрыве ее помолвки с Ником Хантером…
Ее лицо застыло. Брайс шлепнул себя по лбу, опрокинув при этом стакан с водой, и с неподдельным раскаянием спросил, способна ли она простить неотесанного идиота.
