При этих словах Ландлер выпрямился и словно помолодел.
Минуту я видел его молодым, сильным, бодрым. Его глаза блестели, голос звенел, как сталь…
Ландлер направил меня к Гюлаю. От того я узнал, когда, как и куда мне ехать. Мы проговорили часа два.
От Гюлая я направился к Гайдошу. Семь лет тому назад он вовлек меня в движение, теперь я от него же получил нужные для поездки документы.
— Годы ученичества ты провел с честью. Там, где тебе теперь придется работать, ты уже будешь считаться мастером, — сказал он мне на прощание. — Смотри, не срамись и впредь.
Трамвайный вагон, в котором я ехал на вокзал, на минуту задержался: дорогу ему преградила демонстрация.
Впереди, с поникшими головами, в мертвой тишине, шло несколько сот австрийских рабочих.
За ними, с огромным красным знаменем — горсточка болгарских студентов.
За болгарами шли, громко распевая, итальянцы.
Шествие, замыкали венгерцы — небольшая кучка галдящих, переругивающихся венгерских эмигрантов.
— … Смерть буржуазии!.. Смерть буржуазии!..
Из этого хора отчетливо выделялся пронзительный голос Готтесмана.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ