И той же ночью велели они расставить четыре больших шатра, подняв их не слишком высоко, отчего казались шатры еще просторнее. Утром солнце ярко позолотило их верхушки, так что сразу же заметили их из королевского стана и рассказали турнирным судьям, те же поспешили доложить королю.
Велел тогда король, посоветовавшись с судьями, отправить к шатрам герольда, дабы выяснить, какого роду-племени были вновь прибывшие. И выбрали для этого герольда по имени Жерузалем. Надел он тунику и один отправился в стан к незнакомцам. Едва подошел он к первому шатру, вышел оттуда старый рыцарь с длиннющей седою бородой. Было на нем торжественное одеяние из черного бархата, подбитое горностаем, в одной руке держал он огромный посох, в другой — халцедоновые четки, а на шее у него была толстая золотая цепь. Увидев такого рыцаря, замер герольд от изумления и, снявши с головы шапочку, учтиво поклонился и приветствовал незнакомца. Рыцарь же с достоинством склонил голову, отвечая на приветствие герольда, однако не произнес ни слова. Тогда сказал герольд:
О рыцарь, кто бы вы ни были, хочу я сообщить, что сеньор мой король и турнирные судьи послали меня к вам разузнать о том, кто здесь находится. Скажите же, главный ли вы в этом стане и кто ваши спутники, дабы мог я о том поведать. Очень вы меня обяжете, коли откроете мне это, а ежели могу я быть вам полезен как герольд, готов я немедля повиноваться вашим приказаниям.
Услышав, зачем явился герольд, рыцарь вновь наклонил голову, снявши шапочку в знак благодарности герольду за его слова, и, не говоря ни слова, взял его за руку и повел к шатрам. И вошли они сначала в шатер, где стояли четыре крепких и красивых сицилийских скакуна в золотой сбруе и под седлами, покрытыми стальными пластинами. Затем рыцарь повел герольда во второй шатер, где стояли четыре очень красивые и необычные постели.
И что же было в них необычного? — спросил отшельник.
Сеньор, я расскажу вам об этом. На каждой постели лежало множество подушек, белье и покрывала были из зеленой парчи с подкладкою из красного шелка, расшитые золотом и серебром и украшенные свисавшими по бокам кистями, и при малейшем ветерке слышалось шелестение шелков. И убраны были все четыре постели покрывалами необыкновенного цвета с великолепною вышивкой, а возле каждой постели стояла девица поразительной красоты в чудесном наряде, и оттого поражали те постели еще более. Две постели стояли справа и две слева, а возле входа подвешены были четыре щита, замечательно расписанные.
Затем рыцарь подвел герольда к третьему шатру, у входа в который лежали четыре льва с коронами на головах. Увидев Жерузалема, львы немедленно поднялись, герольда же обуял сильный страх. Но тут словно из-под земли появился мальчик-паж и ударил каждого льва кнутом, после чего они сразу же вновь улеглись на землю. Войдя в шатер, увидел герольд четыре искусно сделанных и готовых к бою доспеха, а также четыре позолоченных и богато украшенных меча. Половину шатра отгораживала зеленая атласная занавеска, и когда другой мальчик-паж отодвинул ее, предстали перед герольдом четыре сидящих на скамье рыцаря. Лоб и глаза их закрывала тончайшая шелковая повязка, так что они хорошо видели всякого, кто входил в шатер, сами оставаясь неузнанными. На ногах у них были надеты шпоры, в руках сжимали рыцари рукоять меча, уперев острие его в землю. Затем рыцарь отвел герольда в следующий шатер.
А надобно сказать, что все эти шатры внутри были подбиты красным шелком и богато расшиты, как и покрывала, что лежали на постелях. В четвертом же шатре увидел герольд буфет, полный золотой и серебряной посуды, и много накрытых столов. Ни один гость по собственной воле не мог покинуть этот шатер, не вкусив еды и вина, а ежели кто не желал есть, один из львов становился у входа в шатер и преграждал выход. И герольду были оказаны большие почести, а после трапезы, когда собрался он в обратный путь, старый рыцарь взял из буфета позолоченное серебряное блюдо весом в тридцать пять марок и дал ему с собою в подарок.
Представ перед королем, герольд поведал обо всем увиденном и добавил, что никогда в жизни не испытывал такого страха. Сказал тогда король:
