В целом взаимоотношения эти строятся следующим образом. В сфере «общественных» поступков фортуна в конечном итоге оказывается к герою благосклонной, поскольку Тирант действует во имя христианской веры, а фортуна подчиняется Господнему Провидению. В определенном смысле действие иррациональных сил в данном случае соответствует их действию в универсуме рыцарского романа. Недаром Тирант благодаря своим многочисленным достоинствам и неустанным усилиям побеждает турков, становится маршалом, а затем и цезарем Греческой империи. Но в любовной сфере, где герой раскрывается именно как «частный человек», фортуна имеет гораздо больше власти над ним и гораздо чаще оказывается враждебной. Не случайно он, храбрый воин и стратег, в любви оказывается, в общем-то, пассивен, нуждается в помощнике-трикстере (Усладе) и становится жертвой обмана героя-злодея (Заскучавшей Вдовы). Причем образ злодея, как указывает М.М. Бахтин, уже сам по себе достаточно явно ассоциируется с вмешательством судьбы.
До начала греко-византийской части взаимоотношения судьбы и героя рассматривались параллельно в личной и социальной сферах жизни Тиранта. В эпизоде кораблекрушения судьба впервые оказалась враждебной по отношению к великой общественной миссии Тиранта — по крайней мере на первый взгляд (на корабле он собирался отплыть на место сражения с турками). На самом деле все обстояло гораздо сложнее. Для раскрытия концепции «судьба — герой» в романе Мартуреля крайне важен разговор между Усладой-Моей-Жизни и Тирантом, который они ведут на унесенном бурей корабле, уверенные в том, что их ждет гибель. Сетуя на судьбу, Тирант поначалу удивляется, как Всемогущий Бог допускает, чтобы рыцарь, имеющий столь высокое предназначение, как он, погиб не в доблестном сражении, но в бою с рыбами и к тому же «не имея ни малейшей возможности сопротивляться», иными словами — «как игралище случая и судьбы». Затем он вспоминает и о разрыве с Кар мезиной, но не может связать одно несчастье с другим. Характерно, что, вспоминая о Принцессе, он называет ее «фениксом мира», а Заскучавшую Вдову, совершившую по отношению к нему «вредоноснейшие злодеяния», считает «причиной грядущего падения греческой императорской короны». Таким образом, уже в речах Тиранта поначалу непонятное (а значит, и несправедливое) действие фортуны во вред спасителю Греческой империи связывается впрямую с его «частным» поведением — таинственный феникс-Принцесса и ведьма-Вдова имеют власть лишь в любовной сфере. Эта связь окончательно проясняется в реплике Услады, сводящей воедино все поступки Тиранта, говорящей о необходимости гармоничного сочетания в нем общественного и частного человека и недвусмысленно обвиняющей героя в том, что он поверил Вдове: «Не судьбу, а себя самого должно вам корить теперь, ибо не заставляла вас судьба ни любить, ни ненавидеть — не таков ее обычай, и бессильна она там, где властвует свободный выбор. Хотите ли знать, кто вас принудил? Собственное неразумие, затмившее разум и отдавшее его на откуп безудержным желаньям. Богатство, власть и почести — вот дары фортуны, но любить иль ненавидеть, достойно поступать иль подло, желать иль не желать, — свободны решать мы сами, здесь каждый себе господин» (с. 485).
Значение слов Услады необычайно велико для понимания всей концепции романа и нового героя. Безусловно, проблема выбора была поставлена задолго до Мартуреля, уже в эпоху раннего Средневековья (в самом христианском учении). Присутствовала она и в византийском2 и, конечно, в рыцарском романе. Однако Мартурель переносит основной акцент на ответственность самого героя за свои поступки, обосновывая его автономность по отношению к иррациональным силам: не надо забывать, что козни Заскучавшей Вдовы (фортуны) — не что иное, как спектакль. Таким образом, герой оказывается уже не в подчинении неподвластных ему волшебных чар артуровского романа и не в орбите христианского «испытания», как Парцифаль, — фортуна, выступающая в образе Вдовы, соразмерна, одномасштабна Тиранту.
Подобная концепция определяет и дальнейший характер «взаимодействия» героя с жанром греко-византийского романа: практически все элементы, заимствованные из этого жанра, направлены на то, чтобы оспорить необходимость подчинения «частного человека» иррациональным силам и, с другой стороны, доказать необходимость «общественного» героя быть «хозяином своей судьбы» и в частной сфере, без чего он не может совершить свою историческую миссию. С этой точки зрения моменты «театрализации» и «снижения» в африканской части приобретают новое значение. Все они направлены на выявление особой активности Тиранта — ведь именно от его поведения зависит и его собственная судьба, и судьба Услады.
