Отметим также, что Императрица сама оказывается инициатором всех хитростей (в отличие от Тиранта) и воплощает активное начало в любви (в отличие также и от Кармезины). Ее придворная дама Элизеу, хотя и соглашается хранить тайну и служить Ипполиту, делает это против своей воли. В сцене, когда Император наконец получает возможность очутиться в опочивальне жены, одна лишь Императрица не теряется, сама же исполняя роль хитроумного помощника, тогда как остальные ей подчиняются: Элизеу оказывается «стражем поневоле», Ипполит же и вовсе предстает в комической ситуации, когда прячется под одеялом, а затем утешает ее слезами, а не советом или делами, достойными рыцаря. Наконец, повествуя об истории любви Императрицы с пажом Тиранта, Мартурель вкладывает в уста Ипполита вставную новеллу «сниженного» характера о голодном человеке, пробравшемся в чужой виноградник (см. гл. 263), которая заставляет читателя по-новому оценить каждого из любовников. Кроме того, эта двусмысленная новелла опять вносит элемент игры и театральности: благодаря ей Элизеу примиряется с Ипполитом и к тому же просит его расшить штаны виноградными лозами, что тот с готовностью исполняет, изумляя впоследствии всех своим видом, подобно Тиранту на константинопольском турнире. Все эти приемы создают особую дистанцию и по отношению к данной линии в «Тиранте Белом».
* *
Однако Мартурель не ограничивается двумя модификациями средневекового куртуазного романа, но включает в художественный универсум важнейшие жанровые элементы романа греко-византийского. Они появляются в той части «Тиранта Белого», которая посвящена пребыванию главного героя в Африке. В ней присутствуют основные мотивы этого типа романа: внезапная буря, которая уносит в открытое море судно с Тирантом и Усладой-Моей-Жизни на борту; кораблекрушение и случайное спасение героев у берегов Берберии. Характерно также и то, что спасшиеся порознь Тирант и Услада с этого момента разъединяются. Далее появляется мотив испытания целомудрия и верности в любви протагониста: в Тиранта влюбляется дочь одного из африканских царей, Марагдина. Она домогается его любви, ради него готова даже принять христианство и предлагает ему в качестве приданого королевство. Привлекается и мотив сложных перипетий в судьбе Тиранта и Услады-Моей-Жизни, которые оказываются втянутыми в междоусобную борьбу африканских правителей. Наконец, включается и момент узнавания героев, их счастливой встречи (в данном случае — Тиранта и Услады-Моей-Жизни), а затем и счастливая развязка и воссоединение любящих (Тирант возвращается в Константинополь, чтобы жениться на Кармезине, а Услада выходит замуж за сеньора д’Аграмуна, родича Тиранта, также пережившего кораблекрушение, и становится королевой Феса).
Как и в предшествующих случаях, автор создает дистанцию по отношению к данному типу романа (хотя начиная с африканской части приемы театрализации и «снижающие» мотивы встречаются гораздо реже, чем прежде)[827]. Так, уже само начало африканских приключений героев связано с разыгранным Заскучавшей Вдовой спектаклем — именно на корабле Тирант выясняет, что Принцесса и Услада-Моей-Жизни ни в чем не виноваты. Таким образом, читатель и здесь предупреждается о необходимости специфического игрового восприятия дальнейшего повествования. Игра продолжается в первую очередь благодаря присутствию Услады-Моей-Жизни — характерно, что именно она, а не Кармезина, оказывается спутницей Тиранта в вынужденном путешествии (что уже отличает роман Мартуреля от классической схемы греческо-византийского романа). Роль Услады и в данной части произведения очень велика. Одна из функций этого образа — создание театральной атмосферы. Наиболее ярко это проявляется в сцене узнавания героев, которое происходит после достаточно долгого пребывания их в Африке (гл. 350— 366). Тирант входит в доверие к королю Скариану, ведущему войну с королевой, которой в конце концов продана Услада. Последняя, узнав о том, что Тирант возглавляет войско противников королевы, берется все уладить мирным путем и добивается свидания с Тирантом под видом мавританки. Оставаясь верной себе, Услада с блеском разыгрывает Тиранта, убеждая его в необходимости проявить милосердие к противнику, причем, к его великому изумлению, ссылается не только на Священное Писание, но и на античных авторов. В этой сцене обыгрывается и важнейший для византийского романа мотив гаданий и предсказаний — Услада, подобно гадалке, рассказывает о предшествующей судьбе Тиранта, которую он тщательно скрывал в Африке, причем часто рассказ ее «снижен»: так, во фразе «Ах, Тирант, хромает милосердие твое, а ведь выше милосердие самой справедливости!» (с. 565) явно слышен намек на «сниженное» приключение в спальне Кармезины, намек, который, опять-таки, понятен лишь Тиранту и читателю, но не окружающим героя маврам. Наконец, обыгрывается здесь и мотив мнимой смерти. Во-первых, Услада узнает заранее, что Тирант считает ее погибшей, и потому смело пускается на задуманную хитрость. Во-вторых, даже когда сеньор д’Аграмун, ставший свидетелем ее переговоров с Тирантом, хочет убить дерзкую мавританку, Услада не признается, кто она, но делает это лишь после того, как Тирант, верный своим рыцарским чувствам, за нее заступается.
