Тим Бёртон: Интервью: Беседы с Марком Солсбери - страница 33

Итак, хотя я и не был большим любителем комиксов, Бэтмен мне нравился: неоднозначный, таинственный герой, персонаж, с которым я ощущаю внутреннюю связь. Присутствие двух сторон личности, светлой и темной, и невозможность как-то разрешить это противоречие — знакомое мне ощущение. Я, конечно, вижу, что в Бэтмене многое от Майкла Китона — ведь он непосредственно воплощает в жизнь этого героя, но в нем есть и некоторые аспекты моего характера. Иначе я не смог бы создать его. Хочу сказать: эта раздвоенность личности настолько присуща любому человеку, что меня удивляет, когда люди не осознают этого. Личность каждого многообразна, а не состоит из одного цельного куска.

Люди, особенно в Америке, часто стараются представить себя определенным образом, на самом деле являясь кем-то другим. Именно это символизирует характер Бэтмена.

Если выбор Джека Николсона на роль Джокера получил почти единодушную поддержку, утверждение Майкла Китона в качестве Брюса Уэйна и одновременно Бэтмена вызвало беспрецедентную полемику. Первым Китона на эту роль предложил продюсер Джон Петере. Когда эта новость получила огласку, поклонники Бэтмена во всем мире ужаснулись: в офисы «Уорнер бразерс» пришло пятьдесят тысяч писем с протестами. Негативная реакция достигла таких размеров, что акции «Уорнеров» упали в цене, любители комиксов на своих конвентах рвали в клочья оскорбляющие их чувства рекламные буклеты, а «Уолл-стрит джорнэл» вынес информацию об этом кризисе на первую полосу. Один потрясенный фанат написал в «Лос-Анджелес тайме»: «Взяв на эту роль клоуна, „Уорнер бразерс" и Бёртон обгадили историю Бэтмена». Даже Адам Уэст, который довел свою игру до абсурда, исполняя роль Крестоносца в Плаще в телевизионном сериале шестидесятых годов, полагал, что он — лучшая, чем Китон, кандидатура.

Я запомнил, как читал в рецензиях: «Джек великолепен, но незнакомец, сыгравший Бэтмена, ничего собой не представляет». Пришлось просмотреть тьму-тьмущую народу, но всякий раз, когда в моем офисе появлялись героические типы, преисполненные жажды действия и приключений, мне приходило в голову: «Не могу представить его в костюме летучей мыши. Никак не могу». Внимательно разглядывая этих здоровенных мачо, я размышлял: «Господи боже, зачем этому огромному детине, похожему на Арнольда Шварценеггера, напяливать на себя костюм летучей мыши? Ведь она существо дикое». Нечто дикое легко увидеть в глазах Майкла, именно поэтому я был уверен, что он идеальная кандидатура на эту роль, — мне приходилось с ним работать прежде на съемках «Битлджуса». Такого парня можно представить надевающим костюм летучей мыши: он делает это просто потому, что так ему нужно, ведь он не похож на рослого, здоровенного мачо. Здесь вся штука в трансформации. И тогда эта история сразу обретает смысл. Словно что-то щелкнуло в моей голове: я увидел заостренные уши, облик и психологию этого персонажа — все встало на свои места. Выбор Майкла на роль Бэтмена еще больше подчеркнул двойственность его личности, то есть именно то, на чем держится весь фильм.

Из-за всех этих споров картину на студии ожидали не без опасений, мол, «это не то, чего мы хотели». Но они быстро поняли ее концепцию. Понятное дело, множество отрицательных отзывов пришло от любителей комиксов. Наверно, они думали, что мы собираемся сделать нечто вроде китчевого телесериала: ведь все помнили Майкла в «Мистере Моме»[49], «Ночной смене»[50] и тому подобных вещах. Но меня это никогда не беспокоило: я знал, что мы делаем совсем другое. Каким бы ни получилось наше кино, мы не собирались превращать его в балаган.

Когда я учился в школе, мне довелось побывать на комиксовом конвенте в Сан-Диего за несколько месяцев до выхода «Супермена»[51]. Туда пришел кто-то из «Уорнер бразерс» и устроил презентацию, так его чуть на куски не разорвали. Тогда я впервые почувствовал, на какие сильные страсти способны любители комиксов. Им не понравилось, что Супермен надевает свой костюм, стоя на краю крыши здания. Один парень поднялся с места и сказал: «Я намерен бойкотировать этот фильм и скажу всем, что вы разрушаете легенду». Раздался гром аплодисментов. Никогда этого не забуду.