– Хм… – вздохнула я с нарочито преувеличенным сожалением и продолжила изучение своего нового тактильного восприятия на его плечах и мускулистой груди. – Только если это необходимо.
– Боюсь, что так, – усмехнулся Люциан, следя блестящими глазами за движением моих пальцев. – Только представь все эти звуки, шум в лицее. Без меня ты не сможешь ясно мыслить днем и не сомкнешь глаз ночью.
– А ты думаешь, что с тобой будет по-другому? – невинно поинтересовалась я.
Уголки губ Люциана дрогнули. Он схватил меня за руку и прервал ее исследовательское путешествие по его телу. Голос прозвучал еще более хрипло, чем обычно:
– Если ты сейчас же не прекратишь, мне станет все равно, что у нас еще имеются свидетели…
От его слов у меня подскочил пульс. Сначала от возбуждения, а потом от шока. Верно, мы ведь до сих пор в Критерионе. Из-за множества новых ощущений и уменьшенной Люцианом громкости я едва об этом не забыла. Смущенная, я оглянулась вокруг. На опустевших к тому времени рядах стояло несколько отдельных праймусов, которые открыто за нами наблюдали. И некоторые гвардейцы еще не покинули свой пост.
– Кстати, там наверху кое-кто хочет с тобой попрощаться, – прошептал мне Люциан. Я проследила за его взглядом и обнаружила группу бессмертных, собравшихся на самом верхнем ряду арены. Их была примерно сотня. Все мужчины. Благодаря своему новому обострившемуся зрению я, даже несмотря на такое расстояние, разглядела суровые лица праймусов.
– Кто это? – спросила я, понизив голос.
Люциан развеселился:
– Коллеги по работе…
Окей… Вау! Так они все – брахионы. Внезапно один из них вытащил ациам и вертикально поднял его перед лицом. Одни повторяли за ним. Другие отворачивались, качая головами. Гравировка вспыхнула, после чего оставшиеся брахионы опустили свои клинки по дуге.
– Это знак высочайшего уважения, которое могут тебе выразить, – пробормотал Люциан. Он выглядел впечатленным.
Не знаю, только ли потому, что я продолжала сжимать в руке ациам, или меня просто вел инстинкт, но я тоже подняла свой ациам, салютуя им. Брахион, который стоял впереди всех, с улыбкой отреагировал на мою попытку выразить торжественность и ушел. Остальные последовали его примеру.
Люциан обнял меня сзади за талию.
– Ари, ты хоть знаешь, что сделала сегодня невозможное? – Его дыхание щекотало мне ухо. – И на какой непоправимый риск ты шла?
Я сглотнула. Его мягкий упрек был оправдан. Сейчас, оглядываясь назад, я должна была признать, что весь масштаб возможных последствий я хоть и логически понимала, но все-таки была далека от полного осознания. Когда смотришь в лицо смерти, героизм очень быстро приобретал относительный характер. Тем не менее я была готова и во второй раз поступить точно так же…
– Только так мы смогли бы быть вместе.
Люциан развернул меня к себе, и я тут же затерялась в его глазах. Похоже, он не находил слов. Я тоже. В конце концов он прислонился лбом к моему лбу и прошептал:
– Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю. – Как бы мне хотелось сейчас опустить перед ним свои стены, но здесь, в Критерионе, я не осмеливалась это сделать. – Уведешь меня отсюда?
Люциан улыбнулся:
– Только если ты мне кое-что пообещаешь.
– Все что хочешь.
В его глазах вспыхнул след боли. Это была лишь малая часть того, что ему пришлось пережить за время поединка.
– Больше никогда меня так не пугай.
* * *
Люциан нес меня на руках. Конечно же, я протестовала, и, конечно же, он не обратил внимания на мои жалобы. Он просто сказал:
– Если хочешь бросить мне вызов, то я с радостью предоставлю тебе такую возможность, малышка. Но я тебя предупреждаю. Я отдохнувший чистокровный брахион и как минимум такой же упрямый, как и ты. Нет ничего, что было бы способно лишить меня этого удовольствия.
Расплывшись в улыбке, я прекратила возмущаться. Люциан просто слишком хорошо меня знал. И знал, что из гордости я бы выстрадала каждую ступеньку Критериона, несмотря на то, что устала до изнеможения.
– Тогда сам будешь виноват, если я захраплю и всего тебя обслюнявлю. – Я чмокнула его и удобно устроилась у него на плече.
Его грудная клетка затряслась от беззвучного смеха.
