Вернулся к Евдокимычу. Тот непонимающе глядел на меня. Наверное, я показался ему странным. Но, не сказав ни слова, он терпеливо пошел дальше со мной. Я решил заглянуть еще на Шачу, куда водил нас Николай купаться и учил, как спускаться на большой глубине на дно, чтобы непременно достать горсть земли. Тот, кто этого не мог делать, считался у нас трусом. В наказание Николай отказывался ковать таким ножи.
Мы долго бродили. Евдокимыч, несмотря на возраст, был еще легок на ногу, но, как и прежде, оставался несловоохотливым. Отвечал коротко, отрывисто. Жил он в соседнем селе. Потихоньку, без резвости, как он выразился, писал историю его. Когда зашел разговор об этом, Евдокимыч оживился. Стал называть имена тех, кто уже описан. Был среди них и Андрей Павлович.
— А Николай? — спросил я.
— О нем я еще мало знаю. Да он и не столь уж причастен был к селу. Ковал больше для своего Юрова.
— Зря вы так, — упрекнул я Евдокимыча. — Он жизнь отдал — вот его причастность и к Юрову, и к селу.
Мы не закончили разговор, как услышали голос дяди Фили:
— Где запропастились? Чай стынет. Завтракать!
Догнав, дядя Филя повел нас в деревню. Но на полпути вдруг обернулся к Евдокимычу:
— А передачу показали ему?
— Нет, — ответил тот.
— Ну, как же… — посетовал дядя Филя и скомандовал: — За мной!
Вывел он нас к линии электропередачи, где молоденькие монтеры навешивали на столбы провода. Высокие, на бетонных подставках, столбы шагали откуда-то из леса через поле, к западному краю деревни.
— Как? — подмигнул он мне.
— И верно, что скажешь? — подхватил Евдокимыч, улыбнувшись.
Электричество, конечно, — это здорово. Глухая в прошлом лесная деревня — и нате вам! — свет не обошел и ее. Как же было не погордиться этим и бригадиру, и бывшему избачу!
— Хорошо, хорошо! — ответил я.
Дядя Филя посмотрел на меня и сбоку, и прямо в глаза.
— А радости-то в глазах не вижу, — заметил он.
Что было ответить ему? Я промолчал.
На душе у меня все еще было смутно, и словами это я не мог объяснить.
— Ладно, пойдемте чаевничать, — сказал Евдокимыч.
Он-то, казалось, понимал мое состояние.
Мы недолго задержались у бригадира. Сразу после завтрака его вызвали на луга, к стогометальщикам, а мы с Евдокимычем пошли в контору. Была она в нескольких километрах от Юрова.
Перед тем как уйти, я снова оглянул опустевший край деревни и еще постоял у бывшей кузни.
Евдокимыч не торопил меня. Только спросил, когда уеду домой. Я сказал, что сегодня же, лишь побываю в конторе.
— А может, на рыбалку сходим? Окунь на Шаче клюет. Ушичку бы…
— Нет!
За перелеском на горушке показалась и центральная усадьба. На самом верху желтел обшитый тесом дом конторы. К ней вели два ряда деревянных домов. Среди них были домики со свежей кровлей, с новыми крылечками, с подрубленными нижними рядами.
— Хорошая примета, — проговорил Евдокимыч.
— Какая?
— А вон новенькие-то крыши. К земле привязываются люди.
Поодаль, от усадьбы сверкнула переплетом окон продолговатая каменная постройка. Из железной трубы струился дымок. Точь-в-точь как в бывшей кузнице юровских ковалей. И эта постройка приковала к себе мой взгляд.
Не успел я спросить Евдокимыча, что это, как раздался удар молота. За первым последовал второй, третий. Звуки были басистые, сильные. К их уханью прибавился еще тоненький голосок, он частил, как бы стараясь подпеть басу.
Перезвон продолжался несколько минут, и я все слушал, затаив дыхание. К сердцу подкатывалась теплая волна, я чувствовал, как гулко забилось оно.
— Кузница? — спросил я, не оборачиваясь, Евдокимыча.
— Да, новая. Недавно открыли.
— А кто кует?
— А ты зайди, посмотри, — с хитрецой улыбнулся Евдокимыч.
Он даже слегка толкнул меня, а сам сел передохнуть.
Я несся к новой кузнице как мальчишка, которого хотели одарить чем-то интересным. И в кузницу вошел, запыхавшись. На меня с удивлением уставились две пары глаз. Одни, большие, белесые, принадлежали здоровяку лет тридцати пяти, другие, карие, с задоринкой, — молоденькому ковалю. Первый, судя по тяжелому молоту, который держал в руках, был молотобойцем, второй, с малым молотком и щипцами, придерживающими на наковальне заготовку, являлся рангом выше, настоящим кузнецом.
