Дюрелл медленно поднялся. Лицо Тани побелело. Они подошли к яме и обнаружили, что лестницей все ещё можно воспользоваться, хотя она привалилась к противоположной стене хранилища. Ни Сепаха, ни тигра видно не было.
— Сейчас туда спускаться нельзя, — шепнула Таня.
— Нужно. Через пару минут следуйте за мной.
Он осторожно стал спускаться в яму, которая хранила столько неприятных для него воспоминаний. Из пещеры доносилась возня и чавканье, потом все стихло. Дюрелл глянул вверх, подал знак Тане с отцом следовать за ним, а сам взял в одну руку последнюю гранату, в другую — пистолет и вошел в пещеру, подождав, пока глаза привыкнут к темноте. Тигр укрылся в помещении, где хранились сундуки с драгоценностями, притащив туда с собой тело Сепаха. Дюрелл задержался у входа. Зверь склонился над тем, что выглядело кучей окровавленного тряпья. Когда Дюрелл поднял пистолет, огромные зеленые глаза злобно сверкнули. Тигр узнал его. Дюрелл прицелился между изумрудных глаз и выстрелил…
В карманах Рамсура Сепаха нашлись ключи. Дюрелл их забрал и направился в противоположный конец тоннеля, где из-за стальных ворот была видна пустая долина. Один из ключей подошел к засовам и Дюрелл оказался на свободе.
Длинная шеренга людей в форме двигалась к ним по склону горы. Дюрелл усадил Таню и профессора Успанного. Сам он стоял рядом и ждал.
Знакомый силуэт молодого человека выделился из развертывающегося строя солдат и стал во главе. Дюрелл положил на землю оружие, держа руки на виду.
— Здравствуй, Ханух, — сказал он. — Где ты так задержался?
Доктор покачал головой, выражая неодобрение каждым волоском насупленных бровей.
— Две недели назад я посылал вас в больницу.
— Нужно было кое-куда съездить, — ответил Дюрелл. — Это мой долг.
— Безумие, — фыркнул доктор.
— А вот это верно. Я тогда отправился на Луну.
Из угла донесся негромкий смех Рэйфа Ханнигана.
— Не обращай на него внимания, Дэннис, — посоветовал он врачу. Просто наш Каджун видел дурной сон.
— У него два треснувших ребра, выбит зуб, есть подозрение на повреждение четвертого шейного позвонка, возможно, было сотрясение мозга, видны довольно странные следы от инъекций, не говоря уже об ушибах и ссадинах, которые я пытаюсь сосчитать. К счастью, селезенка все же не пострадала.
— Он выносливый, — заметил Ханниган. — Он все выдержит.
— Хотел бы я, чтобы ты был там со мной, Рэйф.
— Разве я не возглавлял кавалерийскую атаку?
— Да, примерно в полусотне ярдов позади Хануха и в бронированной машине.
Они расположились в уютной, солнечной, оснащенной кондиционером комнате для гостей в задней части посольства. Снаружи отметка термометра остановилась на 110 градусах, но Дюреллу, лежащему в постели, было прохладно и удобно. Он проспал сутки, потом диктовал отчет для генерала Макфи, который в закодированном виде отправится в Вашингтон, затем отчет для иранской службы безопасности и любезное личное письмо профессору Успанному. Затем он распорядился послать цветы в советское посольство, Тане. Секретарша, которую Дюрелл завалил работой, услышав последнее распоряжение, удивленно приподняла брови. Это была не мисс Сааджади, а пухленькая рыжеволосая девица из Бруклина.
— Не уверена, что нам разрешено посылать розы русским, — чопорно произнесла она.
— Вы бы предпочли бомбу?
— Мистер Дюрелл, я, конечно, здесь новенькая, но инструкции, которые я получила на Аннаполис стрит, 20…
Тут вмешался Рэйф Ханниган.
— Они не предупредили вас насчет Каджуна, мисс Мориарти. Лучше сделайте, о чем вас просит Сэм.
— Это против правил.
— Сделайте, — спокойно повторил Ханниган.
Секретарша поспешно вышла из комнаты. Ханниган, глядя ей в спину, залихватским жестом пригладил свои персидские усы. После этого Дюрелл опять заснул и был разбужен доктором, который его осматривал, ощупывал и все время возмущенно ворчал. Принесли записку от Тани, написанную по-русски на бланке посольства СССР.
"Спасибо за розы и за все, что ты сделал. Папа сдержит свое обещание."
Рэйф Ханниган взял записку и нахмурил брови.
— Какое обещание, Каджун?
— Не бери в голову.
— Не окрутила ли тебя эта глыба сибирского льда? Она красива, но у неё компьютер вместо сердца.
