— Вы сами сделали эту книгу, сэр? — спросил Джем, когда они кончили.
— От начала и до конца, мой мальчик. Написал ее, выгравировал, раскрасил, прошил и переплел, а потом предложил покупателям. Конечно же, с помощью Кейт. Без Кейт я бы не смог этого сделать.
Он кинул взгляд на жену, а она посмотрела на него. Джему показалось, будто они держат концы веревки, натягивая ее между собой.
— И вы напечатали ее на этом станке?
Мистер Блейк положил ладонь на одну из рукоятей.
— На этом. Правда, не здесь. Мы тогда жили на Поланд-стрит. Это на другом берегу.
Он ухватился за рукоятку и повернул ее, отчего она немного продвинулась. Часть деревянной рамы застонала и издала треск.
— Перевезти станок — вот была самая трудная часть переезда в Ламбет. Пришлось его разобрать и нанять несколько человек, чтобы погрузить-разгрузить.
— А как он работает?
Мистер Блейк засиял — на его лице появилось выражение человека, который нашел такого же, как и он, фанатика.
— Это великолепное зрелище, мой мальчик. Просто замечательное. Ты берешь приготовленную пластину. Ты когда-нибудь видел отгравированную пластину? Нет? Вот посмотри.
Он подвел Джема к одной из полок и взял с нее плоский металлический прямоугольник.
— Потрогай здесь пальцем.
Джем почувствовал выпуклости и завитки на холодной меди.
— Так вот, сначала мы этой штукой наносим краску на пластину. — Блейк взял кусочек дерева с закругленным концом. — А потом протираем ее, чтобы краска осталась только на тех местах, которые должны пропечататься. Потом кладем пластину на ложе станка — вот сюда.
Мистер Блейк положил пластину на станок рядом с барабанами.
— Потом мы берем подготовленную бумагу и кладем ее на пластину, а сверху — резину. Потом мы тянем на себя рукояти…
Мистер Блейк чуть потянул за рукоять, и барабаны немного повернулись.
— …и пластина с бумагой захватываются и протягиваются между барабанами. После этого на бумаге остается отпечаток. Когда бумага с пластиной выходит из барабана, мы ее снимаем — только очень осторожно — и вешаем сушиться вон на те веревки. Когда бумага высохнет, мы раскрашиваем рисунок.
Джем внимательно слушал, прикасаясь к различным частям станка, как давно того хотел, и задавая мистеру Блейку вопросы, а Магги стала скучно, она отвернулась и принялась снова листать книгу. Она мало держала книг в руках — ведь читать она не умела, а потому и не испытывала в них нужды.
Магги ненавидела школу. Она начала учиться в восемь лет. В Саутуорке,>[35] за Ламбетом, находилась благотворительная школа для девочек. Баттерфилды жили тогда в тех краях. Школа была ужасным местом: девочек загоняли в тесную комнату, где они обменивались блохами, вшами и кашлем, их лупили каждый день и всех без разбора. После долгих гуляний по улицам ей было трудно весь день просиживать в комнате и воспринимать то, что говорила учительница о буквах и цифрах. Куда как веселее шляться по улицам в Саутуорке! От скуки Магги либо извивалась на своем месте, как червь, либо засыпала, за что получала удар палкой, оставлявший кровоподтек. Единственный приятный день в школе был тот, когда Дик Баттерфилд пришел туда со своей дочерью, обнаружив у нее на спине следы побоев, оставленные явно не им, и поколотил учительницу. После этого Магги в школу не возвращалась, и до того дня, когда Джем и мистер Блейк на ее глазах не принялись вместе читать песню, они ни разу не пожалела, что не умеет читать.
Книга песен мистера Блейка удивила ее, потому что она не походила на те книги, что Магги видела прежде. В большинстве из них были слова, слова и лишь иногда — картинки. Здесь же слова и рисунки существовали неразрывно, и иногда трудно было сказать, где кончается одно и начинается другое. Магги листала страницу за страницей. На большинстве картинок были изображены играющие дети, иногда — вместе со взрослыми. Все они вроде бы находились где-то на природе. И природа эта у мистера Блейка не была большим, пустым, открытым пространством, каким Магги всегда представляла ее себе. На этих рисунках были изображены уютные уголки, ограниченные зарослями, поросшие деревьями, под которыми можно было укрыться.
