Поезд прибыл, и как минимум трижды Аннабелле наступили на ногу. Ей почти не нужно было двигаться, волна людей буквально внесла ее в вагон.
В отличие от автобусов – или метро до тридцать третьего года – в этих поездах не было сидений за исключением тех, которые предназначались для людей с физическими ограничениями, и они могли садиться на них только после авторизации. (Как-то возвращаясь поздно вечером домой, Аннабелла видела двоих подростков, пытавшихся проскользнуть мимо сканера, чтобы занять сиденья. На следующей остановке их арестовал полицейский, получивший сигнал тревоги и ожидающий прибытия поезда.) Удерживать равновесие пассажирам помогали поручни.
Иногда Аннабелла думала, что такая жизнь ужасна. Дядя Фредди часто рассказывал о старых добрых временах «до тибериума». Люди тогда жили в квартирах, в которых на каждого приходилось несколько комнат, а не одна, многие имели машины, и никому не приходилось принимать по семь таблеток в день лишь для того, чтобы не отравиться самим воздухом. И в мире было больше двух наций. Теперь же все люди принадлежали к ВОИ или к Братству Нод.
«Какой бы плохой ни была жизнь, – подумала Аннабелла, когда поезд накренился и на нее навалился мускулистый мужчина, – по крайней мере, мной не правят террористы».
Голден использовал уже четвертый гигиенический пакет, когда Сердитый Щенок Момоа наклонился к Веге и спросил:
– Что ты ему дал?
Прежде чем Вега успел ответить, Боулз произнес:
– Он сказал, что благодаря этой таблетке Голдена не будет тошнить.
Вмешался Бродер:
– Он сказал не это.
Вега кивнул:
– Бродер прав. Я сказал, будто слышал, что они помогают от тошноты. – Он ухмыльнулся. – Наверное, я неправильно расслышал.
Бойцы подразделения «Эпсилон» сидели на длинной металлической скамье, одной из пяти в этом отсеке «Гурона». Воздухолет взлетел двадцать минут назад, буквально в ту же секунду, как двадцать вторая дивизия и все ее снаряжение – включая несколько «Дельфинов» и танков – оказались на боргу. Вспоминая насмешки солдат над пилотом, Рикардо радовался, что перелет проходит так гладко.
Многие веселились. Момоа, сидящий рядом с Рикардо, хлопнул его по спине чуть сильнее, чем тому хотелось бы, – он даже через бронекостюм почувствовал боль, – и воскликнул:
– Неплохо, салага!
Веге пришлось немного отклониться влево, чтобы широченные плечи Щенка не задевали его, когда тот двигается. Момоа не надел наплечники, и было видно, какие у него массивные, мускулистые руки.
Голден наконец закончил блевать и устремил на Вегу убийственный взгляд (эффект оказался несколько снижен: глаза его были мутными, а кожа приобрела зеленоватый оттенок).
– Тебе конец, салага!
– Можешь особо не утруждаться, – заметила Галлахер, – я его сама уложу.
– Успокойся, – сказал Вега, – через три минуты с тобой все будет в порядке. Поверь мне.
– Поверить тебе?!. – спросила Галлахер. – Да я тебя убью!
– Уймись, Галлахер, – вмешался Боулз. – Голден несколько месяцев держал это в себе.
– Да, салага молодец. Заставил Голдена позеленеть. Зеленый поделился зеленью. – Момоа засмеялся собственной остроте.
Остальные солдаты тоже.
– Офигенно смешно, Щенок! – Галлахер перевела сердитый взгляд на Момоа.
Сидящий с другой стороны от Веги Бродер тихо произнес:
– Это было умно.
С невозмутимым видом Рикардо ответил:
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Ты Вега?
Обернувшись, он увидел невысокую женщину с большим носом и проницательными карими глазами. Бронекостюма на ней не было, а на рукавах рабочей одежды имелось две нашивки. Вероятно, канцелярский работник, подумал Вега. За исключением обслуживающего персонала все на «Гуроне» были в скафандрах. Кроме того, в руках она держала коробку, а пехота обычно не занималась доставкой.
Момоа улыбнулся женщине, и на сей раз его улыбка оказалась приятней.
– Как дела, капрал Сильверстейн?
– Лучше, если я дышу через рот в твоем присутствии, рядовой Момоа. – Она снова посмотрела на Вегу. – Ты не ответил.
Поглядев на свою грудь, Рикардо ухмыльнулся:
– Если я не Вега, значит, кто-то должен выдать мне новый бронекостюм.
Сильверстейн закатила глаза.
