Кто-то пробормотал:
– А затем с Богом, да?
– Вообще-то со строевым командиром Макнилом. Он командует Двадцать второй дивизией, и это означает, что вся ответственность лежит на нем. Я же просто обладаю властью и обычно применяю ее по отношению к солдатам, которые меня прерывают.
Вега услышал, как кто-то сглотнул. Звук донесся оттуда же, откуда и комментарий о Боге, но Вега не решился нарушить дисциплину и посмотреть.
– А если у вас проблема, которую следует изложить Богу, предлагаю вам отправляться прямо к нему, поскольку никто из нас, вероятно, не сможет вам помочь. – После этих слов Гастингс вернулся за трибуну и прикоснулся к ней. Над трибуной появилась голограмма со списком имен. С места, где сидел Вега, они выглядели написанными наоборот. – А теперь последняя проверка, нужно убедиться, что здесь нет лишних и отсутствующих. Подайте какой-нибудь знак, когда я назову ваше имя. Абернати Лисхай.
– Здесь.
– Поступаете в распоряжение лейтенанта Лемиша из второй роты. Аковон Марио.
Звучали имена. Солдаты откликались, и Гастингс говорил каждому, в распоряжение какого лейтенанта (произносил он «леттенант») он поступает, затем прикасался к этому имени на голограмме, и оно исчезало из списка. Наконец осталось лишь два имени.
– Вега Рикардо.
– Здесь, сэр.
– Вы поступаете в распоряжение лейтенанта Опал из седьмой роты, но задержитесь на минутку, когда мы закончим, хорошо?
– Есть, сэр!
Вега точно не знал, в чем дело, но догадывался: наверное, это связано с отцом. Всегда одно и то же. Он был сыном героя войны, и это давало ему определенные преимущества. Но и сильно мешало. Обычно офицеры любили вести разговор в стиле: «Я служил с твоим отцом, и тебе нужно многому научиться, чтобы стать таким, как он» или «Я служил с твоим отцом, поэтому если тебе вдруг что понадобится»… Он предпочитал второе – всегда приятно, когда старшие офицеры хотят тебе помочь, – но хотел бы не слышать ни того, ни другого и просто выполнять солдатский долг. Он желал быть рядовым Рикардо Вегой, а не сыном Хавьера Веги.
Он был очень рад, что никого больше не направили в седьмую роту. Ему очень не хотелось бы разбираться с другими солдатами только лишь из-за того, что Гастингс вздумал предаться воспоминаниям.
Майор прикоснулся к голограмме, где осталось только одно имя.
– Зайпс Мустафо.
– Н-да.
– Вы тоже к лейтенанту Опал. Подождите с ней на улице, пока я поговорю с рядовым Вегой. Все.
Сержант в углу рявкнул:
– Смирно!
Все встали по стойке «смирно».
– Разойдись.
Новобранцы направились к задней двери. Зайпс сказал:
– Особо не торопись, браток. Я не спешу.
Вега фыркнул. Он прошел вперед, отдал честь – Гастингс быстро ответил – и остался стоять по стойке «смирно».
– Всё, сержант, – сказал Гастингс после того, как все новобранцы за исключением Веги вышли из комнаты.
Сержант отдал честь и вышел через ту же дверь, через которую ранее вошел Гастингс.
– Значит, вы сын Хавьера Веги, верно?
– Да, сэр!
– У меня к вам вопрос, рядовой. Почему вы решили вступить в ряды миротворцев?
– Всегда хотел стать солдатом, сэр!
– Хм. – Гастингс скрестил руки. – Спрошу прямо, рядовой. Вы стали миротворцем, потому что вам велел отец?
«Да, подобного разговора я не ожидал».
– Нет, сэр!
– Не было чрезмерного давления со стороны pater familias[6] продолжить семейную традицию?
– Нет, сэр!
– Вы не поступаете на службу против его желания, а?
– Нет, сэр!
– Потому что меньше всего мне надо, чтобы все друзья вашего отца начали просить меня быть помягче с пареньком, и я совершенно не желаю убеждать вас уйти со службы в качестве одолжения старику.
– Нет, сэр! Отец всегда говорил, чтобы я поступал так, как считаю нужным, сэр!
Гастингс кивнул:
– Очень хорошо. Того или иного особого отношения к вам, рядовой, не будет. Вы сын Хавьера Веги. Я не стану обращаться с вами хуже или лучше, чем вы того заслуживаете. – Он помедлил. – Но если кто-то будет, я хочу об этом знать. Это как раз тот случай, когда я предлагаю вам пропустить несколько звеньев в цепочке командования и прийти сразу ко мне.
Вега заколебался.
– Сэр, при всем уважении я не смогу так поступить.
