The офис - страница 81
Третий раз за неполные одиннадцать месяцев она собиралась раздеться в этом кабинете.
В то время как юбка стала сползать вниз, нежные руки неожиданно сзади остановили ее движение в области коленей и жгучий возбуждающий кожу язык стал двигаться вниз-вверх по ее ягодицам, затем по бедру…
Она стояла словно оцепенев, боясь спугнуть внезапное ощущение…
Ее развернули, и сквозь приоткрытые веки она взглянула на стоящего перед ней на коленях Че Гевару. Потом сильно зажмурилась от судорог удовольствия, которые пронзали ее тело, а язык… язык… о боже!.. и не думал останавливаться. Он выжигал в ее сердце невиданные до этого слезы, делая бессмысленным весь спортивный сексуальный задор ее предыдущих опытов… Невероятное наслаждение и буйный восторг, словно она была на первом свидании с мальчиком из старших классов, захватили ее сознание и тело.
Только в те первые встречи она волновалась и была робкой.
Затем как-то быстро она всему научилась, все поняла и освоила. И превратила это в жизненное оружие, забыв о том, какие чувства это может нести…
– Я не… это… не… это… имела в виду! – попыталась она остановить грядущее счастье, но лишь на секунду предвосхитила бурю эмоций, взорвавшую ее как гроза взрывает атмосферу жаркого и спокойного дня.
Через месяц увольнялся уже он. Не сказав никому ни слова, лишь пригласив ее на чашку кофе в какое-то дешевое кафе, уставленное мебелью из ИКЕИ.
Во время этого трехчасового разговора они подружились. Она не пыталась больше его соблазнять, а он обороняться. Со стороны казалось, что старые друзья общаются друг с другом после долгого перерыва.
Они совсем ничего не знали друг о друге – и вдруг им многое стало интересно. Его жизнь сильно отличалась от всего того, к чему она привыкла. Он в свою очередь заставлял ее разговаривать на те темы, которые давно и надежно были похоронены под толстым слоем офисных заданий, – о детстве, первых книгах, велосипеде, каникулах, последнем потрясшем ее кинофильме и целях, которые она преследует в жизни в конечном итоге. Кто и когда говорил с ней последний раз хоть о чем-то из этого…
А здесь… все это обрушилось на нее сразу, словно сухой прохладный ветер на жутком душном побережье Таиланда.
В конце их беседы он взял ее за руку и, впервые глядя ей в глаза, а не куда-то мимо и сквозь нее, произнес тихим, но уверенным голосом:
– Тебе спасибо за то, что так помогла мне на работе. Я рассчитался за это время с клиникой до конца. Все хорошо прошло. Он будет жить.
– Слава богу…
– Из-за этого на этой работе и держался…
Внутренний голос Капитановой рассказал о ее чувствах буквально следующее:
«Когда он взял ее за руку, Дарья поняла, что это было самое важное прикосновение в ее жизни. Что за несколько последних лет смысл вот таких простых прикосновений начисто забылся и стал для нее недосягаем.
Она поняла, что попытается что-то поменять в своей жизни, чтобы ощутить этот приятный холодок в душе еще раз. И подумала, что ей важно сейчас не расплакаться у него на плече…»
– Теперь на новую работу – строить новое будущее?
– Да, теперь уже можно и строить…
– Как говорят скинхеды, покупающие арматуру, пусть оно будет светлым?
– Пусть будет… ярким.
Ей вспомнились разноцветные графики, расплывающиеся под звуки аргентинского танго в яркие, как новогодний дождик-серпантин, полосы.
Через три месяца она сама настояла, чтобы он взял все деньги, лежащие на ее счете, и продлил послеоперационное лечение в Берлине своего сына с таким несовременным именем Коля.
А еще через три он позвонил и позвал ее к себе на работу в новую компанию в другой отрасли рынка.
Она не думала и двух секунд.
– Да, Че Гевара, – сказала она и повесила трубку. И затем тихо сама себе повторила: «Да, мой командарм!» К тому времени, как она и рассчитывала, жизнь ее уже перестала напоминать боксерский поединок при переполненных трибунах…
УПЫРЬ В ГАЛСТУКЕ
Сергей Валерьевич проснулся в 5:05.
Это было его странной привычкой, выработанной с самого детства.
Он уже не помнил, как и зачем так получилось. Скорее всего, это была привычка, вызванная какими-то личными суевериями, но они забылись, а привычка осталась.
