– Грамотки нам достались, – после недолгой паузы объявил Освальд. В словах рыцаря прозвучала гордость. – Самим Конрадом Тюрингским писанные. Ведь не абы кого, гонцов тевтонских мы тут порешили – целое посольство. И у каждого свое послание было. Почитай, и ко всем европейским монархам, и к Папе Римскому, и к Христовым орденам. Посланцы намеревались единым отрядом выбраться из Польши в германские земли, потом разделиться и продолжить путь порознь – всяк в свою сторону.
– А как же…
Как же Конрад?! Аделаида как же?!
Вопросы, уже готовые сорваться с языка, Бурцев с трудом запихнул обратно. Не стоит откровенничать с Освальдом под прицелом его невидимых стрелков. Невероятно, но, кажется, добжинец ничего не знает ни о княжне, ни о тевтонском магистре.
К счастью, рыцарь не заметил смятения, охватившего собеседника, и Бурцев поспешил переформулировать недозаданный вопрос:
– А что же в грамотах‑то написано?
– Любопытные вещи, Вацлав, крайне любопытные. Пишет Конрад о нашествии нечестивых безбожников. Рассказывает, что разорили язычники всю Малую Польшу с Силезией, а потом смяли под Легницей войско Генриха Благочестивого, и только доблесть крестоносцев германского ордена Святой Марии остановила дальнейшее продвижение богопротивного Измаилового племени.
– Вообще‑то крестоносцы покинули поле сражения первыми, – заметил Бурцев.
– Не сомневаюсь, – усмехнулся Освальд. – Магистр также пишет о своих потерях: одиннадцать братьев и полубратьев ордена и пять сотен прочих рыцарей и кнехтов.
– Опять ложь! – нахмурился Бурцев. – На Добром поле полегла большая часть орденских братьев. Моя дружина стояла на пути тевтонской «свиньи», и я имею представление о реальных потерях Конрада.
– Может быть, так оно и есть, – пожал плечами Освальд. – Но ведь и Конрад не глупец. Зачем ему сообщать всему христианскому миру, насколько ослабел орден после поражения в Силезии?
М‑да… Конрад не глупец. Отступающий магистр сохранил самообладание и трезвость рассудка. Не поддался панике, не гнал коней без остановки. Где‑то притормозил, чтоб грамотки свои написать. И написать складно, обдуманно. Целую кучу грамоток. Вот только зачем?
Глава 70
– Что еще пишет Конрад?
– Призывает европейских правителей к немедленному крестовому походу на Русь. Конрад хочет построить на землях русских княжеств орденские замки, этакое защитное порубежье для всего христианского мира. А потом двинет дальше на Восток, на племя Измайлово.
Так. Началось, значит? Не стал, выходит, Конрад Тюрингский ждать благоприятного момента для осуществления своих наполеоновских планов. Не стал добиваться легитимной власти в Малой Польше посредством выгодного брака плененной княжны‑невесты. Впрочем, видимость легитимности тевтонской власти на удобном приграничном плацдарме он при необходимости создать еще может. Аделаида‑то по‑прежнему находится в руках крестоносцев, и убедить беспомощную девушку подписать нужные бумаги – не проблема. «Я, Агделайда княжна Краковская, жертвую ордену Святой Марии все земли отца своего Лешко Белого…» Или как там еще составляются такие грамотки? Сколь бы упряма ни была заложница, искусные палачи ордена ее переупрямят, раз уж женишок Казимир все равно мертв. Бурцева передернуло при воспоминании о пыточном арсенале брата Себастьяна.
И кто поможет княжне? Кто оспорит претензии магистра на малопольские земли? Да никто! Мать княжны Грымыслава Луцкая ненавидит собственную дочь. Брат Аделаиды Болеслав Стыдливый и его супруга Кунигунда Венгерская с головой ушли в религию и находятся к тому же под опекой орденского прихвостня – мазовецкого князя.
На сестру малопольской княжны – Саломею, повенчанную с венгерским королевичем Кальманом, тоже надежды мало. Венгры сейчас отступают под натиском монголов, так что ссориться еще и с тевтонами им не с руки. В Польше сильных конкурентов, готовых схлестнуться с Орденом за разоренные краковские земли, не осталось. В сложившейся ситуации спасшиеся от татар местные феодалы не представляют опасности для Конрада Тюрингского, и он это прекрасно понимает. А потому больше не намерен нянчиться с пленной княжной и, вероятно, с прочими отпрысками Лешко Белого тоже.
