Вода из кранов, впрочем, тоже ещё сочилась тонкими ржавыми струйками, непонятно, почему, но только холодная. Отопления же не было чёрт знает сколько, с тех самых пор, наверное, как бесы съели работников котельной, какого-нибудь вечно бухого истопника дядю Васю с друганами.
Сперва Док и Серьга подтапливали одну спальню, где обосновались вдвоём, электрообогревателем, но потом решили не тратить мощность генератора по пустякам, а попросту рубить мебель на дрова и топить ими камин, если уж приспичит согреться перед сном. Благо Док всегда предпочитал покупать мебель из натуральной древесины, такой вот эстет.
Днём же они согревались, как тупо острил Серьга, кинетической энергией, двигаясь как заводные.
«Но эта женщина — совершенно другое дело, конечно же», — подумал Док и озабоченно предложил:
— Давай всё-таки принесём сюда обогреватель. Беременная же.
— Ну блин. Накидай ей побольше одёжки, да и всё, — хмуро пробурчал Серьга. — Горючки и масла для дизеля в обрез, сам знаешь. Мы и так ей свет тут оставим.
— Она всё равно испугается, когда очнётся, — гнул своё Док.
Серьга предсказуемо огрызнулся:
— Сиди с ней тогда и держи её за ручку. Может, откусит.
Да уж.
Док пощупал пульс на тонком, как веточка, запястье женщины. Пульс был слабый и частил.
— Ладно, — он со вздохом выпрямился. — Я Арамиса сюда запущу. Он изящный и интеллигентный, не то, что ты. На дворе одного Портоса пока хватит.
Серьга хмыкнул, но от комментариев удержался, даже когда Док всё-таки припёр сверху обогреватель с удлинителем и включил его.
«По-хорошему, надо бы привести её в сознание, — сумрачно размышлял Док. — Но… чёрт, так она, по крайней мере, относительно спокойна».
Он не сомневался, что, придя в себя, насмерть перепуганная женщина устроит им тут цирк с зоопарком.
— Стереги и будь вежливым мальчиком, — наказал он заскулившему Арамису, усаживая его возле решётки, а Серьга со звоном водрузил в углу изолятора оцинкованное древнее ведро, обнаруженное в гараже, и объявил:
— Авось допрёт, для чего оно. Пошли, Док, ты мне уже триста двадцать баксов должен.
По вечерам, завернувшись в одеяла, при свете «летучей мыши» они играли в покер на виртуальные баксы. Иногда Доку удавалось даже отыграться, но сумма его долга всё равно росла.
Женщина пошевелилась на матрасе и вздохнула, но в себя не пришла. Арамис навострил уши.
«Храни тебя Господь, бедолага», — устало подумал Док, поднимаясь по лестнице, ведущей из подвала. Он сам не знал, о ком это он — о женщине или о собаке.
Серьга успел обставить Дока ещё на двадцатку, прежде чем тот окончательно расклеился и под недовольное ворчание соседа полез под одеяло, заворачиваясь в него, будто в кокон. У Серьги же ещё достало сил прошлёпать в холл и проверить мониторы — просто успокоения для, ибо при малейшем нарушении целостности периметра система выла на весь дом.
— В Багдаде всё спокойно, — доложил он, вернувшись в спальню, и принялся умащиваться рядом с Доком, хотя кровать была широченной, супружеской, — так было всяко теплее. — И спят седые воины на каких-то там коврах, но только недоволен судьбою падишах, — продолжал бормотать он, тоже кутаясь в одеяло, как в спальный мешок, и накидывая край на голову. Раздеваться они не раздевались, как и не мылись, ещё чего. — Слышь? Подопечная твоя спит, Арамис на месте. Я заглянул. Всё чики-пуки.
Док невнятно что-то промычал и тут же провалился в сон.
В этом сне он бежал по золотому горячему песку пляжа Лавинани, бежал и изо всех сил орал, размахивая руками, орал, пытаясь предупредить маму, Ветку, Нику и Тимыча, что грядёт пиздец. Орал и сам не слышал собственного голоса. Они его тоже не слышали. Мама возлежала в плетёном шезлонге, сдвинув на лоб очки, и сосредоточенно вывязывала что-то крючком, что-то яркое и бесполезное, вроде салфетки на комод. Ника с Тимычем носились друг за другом по полосе пенящегося вокруг их щиколоток прибоя, радостно хохоча. А Ветка «совершала намаз», как она это называла, то есть натирала руки и плечи молочком от загара и изредка поглядывала на маму — видимо, собиралась с духом, чтобы попросить свекровь помочь ей натереть ещё и спину. Она знала, что Нику не дозваться: молодожёны занимались только друг другом.
