Ватер крепчал, теперь он сек лицо будто снежной крупой. Лодка оседала все ниже, и нельзя было вычерпать воду, потому что черпак утонул. Хотя и он не помог бы: стоит ослабить руль, баркас развернется бортом к волне и… Вартан никогда не увидит доры. Сам он, конечно, выплывет. Олег на всякий случай стащил сапоги и сбросил тяжелую куртку. Он теперь не думал ни о Вартане, ни о заарендованной им доре, ни об Ольге, из-за которой затеял все это, ни о далеком доме — ни о ком, только о себе. Сейчас — о себе, потому что он находился один в море и хотел спастись.
Перед мысом творилась настоящая свистопляска: волны кружились, вскакивали друг на друга, рассыпались, снова сталкивались. Но это вблизи, а издалека они казались неподвижными и застывшими. Олег почувствовал, что слепнет, ветер, словно мокрой тряпкой, по глазам хлестал его клочьями пены. От него требовалось немного: усидеть в лодке и не выпустить руль, разворачивая нос то к волне, то от волны. Мотор исправно стучал, фырчал, бурчал — его прочищенный механизм жил. А вот руля баркас не слушался — стал тяжелым от поднявшейся почти до скамеек воды.
Пока мотор работал, жила надежда: до мыса оставалось немного, а за мысом ожидала тихая бухта. Олег решил не тратить время на повороты, а идти прямо. Была не была, — он везучий.
Баркас уже не вздрагивал от ударов, и волны нетерпеливой стаей навалились на борт, некоторые даже визжали. Босые ноги Олега давно потеряли чувствительность к воде, но он видел: уровень ее поднимается все выше. И все ближе становилась земля. Уж обратно-то он пойдет только вдоль берега, пусть там хоть сто Пичуговых. Нет дураков рисковать жизнью, только бы выбраться.
Мотор заглох, когда дора вошла в бухту. Не прошла и десяти метров тихой воды, как его стук оборвался. Но на это Олегу было уже наплевать: лайба сделала свое главное дело. «Конец», — сказал он, и собственный голос непривычно резанул слух — Олег первый раз говорил сам с собою. На веслах он развернулся и погреб к берегу.
Затопленный баркас еле слышно ткнулся в песок. Олег вычерпал сапогом воду и, не выходя на берег, помочился. Притихшие, чуть заметные волны лизали его подгибающиеся ноги.
Потом Олег достал из резиновой куртки завернутые в полиэтилен спички и разжег костер, чтобы отогреться. Без спичек он бы пропал. Когда портянки и все остальное высохло, он пошел к тому, ради чего здесь оказался. Расчет его был прост — в воскресенье археологи отдыхают, поэтому он и захватил лопату.
Стоянка первобытных состояла из трех куч валунов, расположенных треугольником, и двух выложенных камнями параллельных прямоугольников. Первобытные в удобном месте выбрали стоянку, их бухта — самое безопасное место на побережье, Олег в этом убедился. Он вонзил лопату в центр еще не тронутого археологами прямоугольника, и ему стало интересно — волосатые ли были у первобытных пальцы, которыми они трогали эти камни?
Цель его была такой: найти у первобытных поделку покрасивее и преподнести Оле. Только одну, пока ее не захапал профессор. Ну и на завод прихватить что-нибудь, Мишке показать.
Под разрытым песком показалось черное круглое пятно — Олег догадался, что здесь на могиле горел огонь. Первобытные знали и уважали силу огня, как и сейчас уважают ее люди.
О лопату что-то звякнуло. Он раздавил пальцами комок и увидел на ладони кусочек железа: тяжелый и покрытый бурой окисью. Значит, это были уже люди, раз смогли понять, что без железа невозможно жить, что только железо даст им силу. На всякий случай Олег сунул бурый кусочек в карман, хотя искал совсем другое. Но и железо — хорошо. Пролежало неизвестно сколько тысяч лет, а проржавело совсем немного.
Он копал и копал дальше, приглядываясь к каждой выброшенной лопате песка. Яма доходила сначала до колен, потом до бедер, а когда он скрылся в ней по пояс, лопата глухо ударила о преграду: первобытного человека после смерти чем-то прикрыли. Просачивающаяся сквозь песок вода закрывала дно ямы, но Олег нащупал сапогом — это не случайный камень.
Зыбкая лужа воды из сочащихся мелких капелек разделяла его и первобытного. Олегу захотелось посидеть, и он забрался на одну из куч валунов. Вблизи стало видно, что вершины их провалились вовнутрь — наверняка кучи служили домнами.
