Я так вскочил, что в глазах стало темно, будто ночь еще оттуда не вышла. Папе я сказал, что завтракать буду в полете. Он удивился, но промолчал. Хорошо, что я с папой! Мама ни за что бы не разрешила.
На чердак я примчался ракетой. Майка уже сидела в качалке. Она сказала, что проснулась в заранее заданное время и находится в полной боевой готовности.
Я залез на ящик.
— Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один... Старт! — скомандовала Майка.
Мы нажали на выключатели. Я изо всех сил ударил палкой по ящику — будто взрыв. И мы взлетели...
Майка быстро-быстро закачалась в кресле, закрыла глаза и задышала часто-часто. Я догадался: она перегрузку переносит. Потом она стала качаться медленнее и длиннее дышать: значит, перенесла, осталась живая.
У меня на ящике перегрузка не получалась, и я решил говорить в микрофон из консервной банки:
— Внимание! Внимание! Говорит Байконур! Выходим на связь.
— «Чайка» слышит! — отвечает Майка.
— Отлично видим вашу ракету! — говорю я. — За ней тянется хвостатый дым. Как себя чувствуете, космонавты?
— Самочувствие отличное! — чеканит Майка. — Полет проходит устойчиво. Корабль отделился от ракеты-носителя. Вестибулярный аппарат работает хорошо. Пульс — сто! Летим по заданной орбите прямо на Луну! Собираемся производить завтрак.
Мне стало смешно: почему не просто — «собираемся завтракать». Майка сказала, так торжественней. И сразу меня уела: мол, дым не бывает хвостатый, как я сказал. Он сам хвостом тянется за ракетой.
Завтрак мы с Майкой давно придумали. Я принес тюбик с апельсиновой зубной пастой, а Майка — шарики из хлеба. Сама накатала. Пасту мы выдавливали прямо в рот, а потом выплевывали: не есть же ее по правде. А шарики глотали, как пилюли.
— Начинается невесомость! — сказала Майка и стала ходить, как в кино, когда замедленная съемка. Еле ноги поднимает и руками размахивает, будто плавает.
Я ходил за ней и делал все, как она делала.
Потом Майка перегнулась через чердачную перекладину и немножко повисела вниз головой.
— Я, — говорит, — не ощущаю, где пол, а где потолок.
Я тоже повисел, но только все равно ощущал; голове стало тяжело и в ушах застучало — бум! бум!
Я испугался, но Майке говорить не стал. Еще скажет, что я не переношу невесомость. Лучше буду передавать на Землю, что мы видим из космического корабля!
И я начал:
— Внимание, Байконур! Выхожу на связь. Прием! Как меня слышите? Видимость отличная. Под нами совсем круглая Земля. Как глобус! Пролетаем над Африкой! Видим желтую пустыню, голубые реки и зеленый тропический лес! Деревья высотой с три дома! На них болтаются лианы! По лианам лазают обезьяны! Огромный тигр крадется за добычей! Мальчишка катается верхом на крокодиле!
Майка захохотала и сказала, что хватит врать: с космического корабля такие подробности не видны. И что па крокодилах не катаются: они могут съесть.
Я стал спорить, что у крокодила шеи нет и он не может повернуть голову. Поэтому на нем вполне можно кататься.
Майка махнула на меня рукой, будто я муха, и затарахтела в консервную банку:
— Земля! Земля! Прием! Говорит «Чайка»! Как меня слышите?
Я сразу понял, что Майка главнее меня. Здорово она все знает!
— Землю вижу отлично! — тарахтела Майка. — Она совсем голубая! Со всех сторон нас окружает черное небо! На нем сияют звезды!
— Величиной с кулак! — не выдержал я.
— Величиной с кулак! — повторила Майка, будто сама придумала. — Переход от голубой Земли к черному небу очень красивый! Ни в сказке сказать, ни пером описать! — И она посмотрела на меня, как победитель.
Я скис. А она шпарит, будто по книжке:
— На черном небе видно Солнце! Оно совсем яркое, хуже, чем на Земле! Смотреть на него нет возможности!
— Так не бывает! — заорал я. — Если небо черное и звезды — значит, ночь! А если солнце — значит, день! А у тебя сразу и ночь, и день!
Эх, лучше бы я молчал...
— Ну и дурак! — сказала Майка. И глазами сделала, что меня презирает. — Это же на Земле так! Не знаешь — быстро объясняю. Землю окружает что? Воздух. В воздухе солнечные лучи — что? Застревают и рассеиваются. Получается что? Светлое небо! А сквозь небо днем звезд не видно. Зато в космосе воздуха нет. Там пу-сто-та. Черная-пречерная. И сразу светят и Солнце, и звезды.
