"Наверное, я никогда не пойму, как все это страшно", - подумала она, потягиваясь в кровати. Ей было приятно все это, приятно было участвовать в игре, но притом она считала, что защищена от наихудшего. Она пыталась представить себе мрачный подвал для пыток, где на тебя с громкой бранью накидываются палачи, вооруженные палками и щипцами. И если начнут вырывать ногти... казалось, не ей самой будет больно, а какой-то другой, незнакомой женщине; у нее защемило в груди от жалости к той чужой женщине, чувство вины захлестнуло ее. Не на нее ведь орали палачи, не у нее вырывали ногти.
- Он нипочем этого не сделает! - вдруг воскликнула она в потемках.
- Кто не сделает? И чего?
Искры в глазах только сейчас погасли. По голосу Лося было слышно, что он уже почти спит. Но он тут же проснулся от ее слов. Одни и те же мысли преследовали его во сне и за любым делом, они всегда были тут как тут, будто рисунок на ткани, беспрерывно разматывающейся на станке, открывая все тот же узор... Холодно и неожиданно резко он ответил ей:
- Этого ты не знаешь. И не можешь знать. Никто этого не знает. Есть такие типы, что вроде и вашим, и нашим...
Она возразила. Что значит: и нашим, и вашим? Если человек не на их стороне, значит, он против них, как же еще?
Он коснулся ладонью ее лица.
- Ты воображаешь: оттого, что ты когда-то знала его мальчишкой кстати, ты сама рассказывала, он был такой пройдоха, что даже его мамаша и та понятия не имела, что он вытворяет... И если это вправду он, Однорукий, как его тут прозвали, то, говорят, он всю жизнь колесил по свету и водился со всяким сбродом, с богачами и еще бог знает с кем и никогда не занимался никаким путным делом, разве что писал что-то или малевал, но даже и тут не добился толку, как я слыхал. Вечно он лишь забавлялся и морочил голову людям. Да они все такие...
- Кто это "они"?
От его слов повеяло холодком, как всегда, когда они касались такой темы, как классовая борьба или что-нибудь в этом роде, - за много лет она так и не научилась относиться к этому серьезно. Ее преданная девичья душа навсегда была околдована почтением к знатным и благородным людям, хоть в свое время она и сама многое видела и поняла. Зачем только муж всегда делит людей на два лагеря и готовится к бою?
- Чудачка ты, - уже беззлобно продолжал он. - Сколько лет ты живешь здесь со мной в диком лесу, в крошечной нашей усадьбе, вся работа на тебе по дому и по двору, и, ничего не скажешь, ты с честью несешь хлопоты, а все равно...
Он не договорил. Да она и не хотела этого слышать. Тень эта весь век маячила между ними, разве что растаяла за последний год: Лось - человек из леса, участник классовых боев и стачек, должен был сражаться со смешной мечтательной слабостью к "сливкам общества" у своей маленькой крепкой женушки, так бойко управлявшейся с ведрами и дымящей плитой.
- Есть такая порода людей: они ни за тебя, ни против, - не спеша продолжал он, пытаясь разъяснить ей и заодно уяснить себе то, что и ему казалось загадочным. - Может, они одновременно и за, и против - для них это ведь своего рода спорт, почем я знаю. Ты же сама рассказывала, что твой Маленький Лорд еще в ту пору всегда будто раздваивался, отгадывал чужие мысли и паясничал. - Лось полежал еще немного, подумал. Потом сказал: - Есть такая порода людей - в них столько злобы, что они и самих себя готовы зарезать.
- Не пойму я этого, - закрывая глаза, сказала она. Мужество вдруг покинуло ее, тоска, казалось, разом нахлынула со всех сторон, накрыла ее будто влажной простыней. - Ничего я не понимаю. Поступай как знаешь.
Снова тот же смиренный тон и та же покорность. Он не осознал этого до конца, но все же в нем шевельнулась догадка: что, если это маленькая хитрость с ее стороны? Но даже догадка эта растрогала его. Они с товарищами часто говорили: мужчина, ведущий активную работу в Сопротивлении, должен быть свободен. Но кто свободен? Может ли взрослый человек быть свободен от заботы о ком-то, от личной привязанности?.. Иногда, случалось, он ощущал укоры совести за то, что он остался человеком, с человеческими радостями и огорчениями, в мире, превратившемся в сплошной кровавый клубок, из которого не вырваться никому...