– Ну как?
– Ничего?
– А как ты? Где ты?
– Владимир Сергеевич, как вы выглядите хорошо! Маша совсем молодая! Катя, это Маша Кононова. Мы с ней учились, а теперь она сама учительница, а это мой учитель по физике, теперь директор…
– Я знаю, — говорит Катя.
– А помнишь, Лешка, какая была квартира двадцать пять, — говорит учительница, и лицо у нее растроганное. — Какая была квартира!
Она положила руку мне на сгиб локтя. А Катя стоит рядом и не знает, куда девать голые руки. Она обхватывает себя за локти и стоит, будто зябнет.
– Ты еще помнишь? — спрашиваю я.
– Ха — говорит учительница. — В ней все собирались перед войной и очень всегда орали Бывало, идешь — с улицы слышно. Твоей девушки тогда и на свете не было.
– Перед войной была, — говорит Катя.
– Да, правда, — говорит учительница.
– А теперь все стали старые — и я и Лешка, а школа все та же… Правда, Алеша?
– Шли бы танцевать, — говорит директор, тревожно поглядывая на Машу.
– Я, Владимир Сергеевич, не умею, — говорит учительница Маша. — Лешка у нас первый танцор был, а за всю школу меня один раз пригласил… Да и то я отказалась.
– Идемте, Алексей Николаевич, — говорит Катя. — Будем танцевать.
И я киваю и улыбаюсь учительнице, и высвобождаю свой локоть, и беру за локоть Катю, и веду ее танцевать. А учительница продолжает улыбаться.
Радиола гремит. Танец веселый, ровный такой. Пары танцуют легко, по-современному, и никто не толкается.
– Не люблю танцевать, — говорю я. — Только устаешь танцуючи.
– А зачем пошли танцевать?
– А как еще обнять девушку незнакомую? — спрашиваю я.
– Это называется флирт? — спрашивает Катя.
– Да, это называется флирт, — говорю я.
– Ах, я такая наивная! — говорит Катя. — А все мужчины — обманщики.
Я хохочу, и на нас поглядывают.
Музыка умолкает. Пары начинают расходиться. Только Катя стоит неподвижно у края пустого круга и не снимает руки с моего плеча.
Я смотрю ей в глаза.
– Так и будем стоять? — спрашиваю я.
– Подождем следующего танца, — отвечает Катя.
– Прелесть вы, — говорю я. — Вам это, конечно, говорили.
– Да.
– Кто?
– Ты…
– Что-то у меня голова кружится, — говорю я, — немножко.
– У меня тоже, — говорит Катя.
– Внимание! — громко говорит репродуктор над сценой. — Дорогие друзья! Радиоузел школы четыреста двадцать семь приготовил для вас сюрприз. Мы подобрали танцевальные пластинки по годам. Для каждого выпуска танец под мелодию самую популярную в год выпуска.
В зале начинают хлопать. Смеяться.
– Начинаем танцы всех выпусков, — говорит репродуктор. — Передаем модную песенку сорок первого года — «Рио-Рита»… Приглашаем на танец наших друзей, выпускников 1941 года, первого выпуска нашей школы…
Щелчок. Вступление. Тишина. Музыка. Все захлопали.
Пошла музыка. Старая, полузабытая. Печальный фокстротик, почти полечка.
– Пошли, Катя.
– Вы сорок первого?
– Да.
– Пошли.
Танцуем мы с Катей.
– Печальный джазик, не правда ли? — говорю я. — Раз-раз… раз-раз…
– Никто не танцует, — говорит Катя. — Почему?
– Раз-раз, — говорю я. — Печальная песенка.
– Алексей Николаевич, что с вами?
– Знаете, Катя, как называется эта песенка? «Не бегай по чердакам» она называется…
– Алексей Николаевич!…
– Ах, легконогая лесенка… песенка вокзала… Вы замечали, что крик паровозный похож на бабий? А, Катя?
Катя молчит. Я улыбаюсь и разговариваю:
– Ах, здравствуй, Москва. Какая ты старая стала… как постарели, поблекли девочки из нашей школы… Сколько вам лет? Двадцать четвертого года рождения? Понятно… Из вашего класса пять мальчиков в живых? А из нашего двое. Вы давно демобилизовались? В прошлом году? В 1946-м?
– …Я в сорок шестом поступила в школу, — говорит Катя. — В пятьдесят шестом закончила… Потом в институт поступила, не сразу… Какой болван придумал эту затею с танцами по годам?
– Пойдемте, Катя.
Раздаются аплодисменты. Это потому, что музыка окончилась, а мы не слышали.
– Пойдемте, Катя.
Нам хлопают со всех сторон.
– Пойдем… А куда?
Мы идем по скрипучему коридору, сзади в дверях аплодисменты гремят. Потом мы спускаемся по каменной лестнице.
– Куда мы идем? — спрашивает Катя. — Почему мы одни танцевали?
– Я покажу вам, где остальные из нашего класса, — говорю я и подвожу ее к стеклянной двери учительской. — Смотрите.
