— Какая честь. — Выплюнула девушка, слушая задорный звонкий смех молодого повелителя.
— Скоро по всему городу будут разговаривать только о тебе. О том, как какая-то человеческая, чокнутая сучка решила, что может безнаказанно перейти мне дорогу. — Понизил голос Эдан, отодвигаясь от решетки. — Ты не герой. Просто очередная бунтовщица-сумасшедшая, чье имя люди не забудут просто потому, что его никто не будет знать. — Окинув девушки финальным торжествующим взглядом, Эдан направился к двери. — Не скучай, безымянная. И еще, постарайся поменьше рыдать. Побереги слезы для кульминационного момента. Того самого, где ты будешь стоять передо мной на коленях, прося о смерти.
Ким молча проводила императора взглядом, смотря на то, как во вновь открывшуюся дверь заходят двое из охраны, направляясь к столу. Молчаливые, очевидно напуганные таким внезапным визитом его величества. Они так и не отошли от впечатления, садясь за кости… прежде чем их вновь не заставил встать новый посетитель.
— Вы двое — на выход. — Холодно бросил появившийся в тускло освещенной камере Пэри, прислоняясь спиной к каменной стене.
Он терпеливо проводил своим сияющим взглядом шокированных сторожил, которые поторопились убраться из комнаты. После чего захлопнул дверь, которая прошла свой путь с извечным скрипом.
— А я уже не чаял увидеть тебя снова, джиэда. — Проговорил тихо Пэри, проходя вперед. На его лице не было и намека на прежнюю веселость и немеркнущую улыбку. — А если уж и чаял, то не при таких обстоятельствах.
— И я рада видеть вас, вашество. — Улыбнулась кривовато Ким, осматривая мужчину с ног до головы.
Как всегда великолепен: гордый вид, идеальная осанка, аристократический, утонченные черты красивого лица, какой-то сложный костюм, подчеркивающий удивительный цвет глаз.
— Ты разбила мне сердце, джиэда. Ты это знаешь? — Мужчина остановился напротив нее, всего в метре. Благо, их разделяла решетка. Странно, но в этот момент, Ким действительно была рада этой преграде.
Куда-то делось все это легкомыслие из ультрамариновых глаз, ушла небрежность и легкость из слов, исчезла и вечная веселость, которая как светлая тень, кажется, всегда лежала на его лице.
— А мне еще никто не разбивал сердце. — Продолжал меж тем средний из рода венценосных. — Тем более человек. Тем более самый бесправный и опальный из всех. Ты представляешь степень моего разочарования? Я очень, очень, очень в тебе разочаровался. А знаешь, что самое отвратительное во всем этом? — Ким покачала головой, потому что он ждал ответа. — То, что я до сих пор готов предложить тебе все, чем располагаю.
Ким вздрогнула, нахмуренно следя за тем, как Пэри отходит от нее, беря один из стульев. Как опускается на него, отодвигая в сторону со стола кости и монеты. Он делал все неторопливо, словно лениво или вдумчиво. Набивал свою длинную узорчатую трубку табаком, поджигая траву и выпуская изо рта витиеватые клубы дыма. Кажется, он сам не предполагал, что придет сюда и затеет этот разговор.
— Я чертовски зол на тебя, девочка, но я, в отличие от Эдана, не хочу твоей смерти. Наоборот, я хочу тебя спасти. Понимаешь?
— Конечно. — Хмыкнула Ким. — Фейерверков тебе явно не хватило.
— Каких именно? Тех, что ты показала мне в первый раз, обманув самым подлым образом. Или тех, которые вознесли наш отчий дом в поднебесье?
— Кажется, и тех и других.
— Мне всегда мало. В этом суть моей вечной жизни. Нужно всегда к чему-то стремиться, если не хочешь стать таким, как мой старший брат. — Бросил резко Пэри, пробуя дым, как вино. — Бессмертный, проживший столько, сколько он, мало чем отличается от ходячего мертвеца. Меньше всего я хочу потерять смысл жизни. Интерес таких как Реиган в одном — они все чаще задумываются о смерти. Понимаешь? Их больше не интересует жизнь, потому что они в ней увидели и ощутили все, что только можно. Кроме нее. Она становиться для них притягательна, потому что она — единственное, что еще придает вкус их жизни. Они понимают, что еще живы, лишь потому что не знают ответ на этот единственный вопрос: каково это — умереть. Со мной все иначе. Я не хочу умирать. Я хочу жить в полном смысле этого слова. Я хочу забрать все дары этой жизни, всё, что она может мне предоставить. Я одержимо ищу чудеса этого мира. — Пэри слабо, расслабленно улыбнулся. — Потому мне так нравятся женщины.
