Дом этот находился как раз за забором нашей второй квартиры» так что мы два года наблюдали, как вырастало это здание от фундамента до второго этажа. Строили его быстро и, по тогдашней мерке, на широкую ногу. Приблизительно за год до нашего отъезда в Темрюк все было готово, и гимназия перебралась из Екатеринодара в Ейск. Не знаю, насколько ейскую атмосферу можно было считать более цивилизованной, чем екатеринодарская, но, несомненно, гимназисты-казаки были довольно грубоваты. В Екатеринодаре гимназия была войсковая, и воспитанники росли в той мысли, что они предназначены быть воинами. Они обучались и стрельбе, и фехтованию, и — очень усердно — гимнастике. Казачий идеал не исключал ни гульбы, ни пьянства, ни буйства, зато воспитанники старались быть молодцами-казаками. Однажды, когда Екатеринодару угрожало нападение черкесов, гимназисты были вооружены ружьями для отбития горцев, и, хотя нападения не состоялось, воспоминание об этом приведении гимназии на военную ногу осталось живо среди воспитанников, и они с гордостью рассказывали о нем. Форма гимназистов весьма отличалась от общегимназической. Воспитанники тогда носили черные сюртуки с золотыми пуговицами и красным воротником (в мундире — золотые галуны на воротнике и рукавах). У кубанцев сюртуки были темно-синие с серебряными пуговицами. Вся Ейская гимназия сплошь и преднамеренно говорила по-малорусски, и только на уроках отвечали на русском литературном языке. Вновь поступающие из великорусов, как мой брат и его товарищ Митя Рудковский, были принуждены очень скоро выучиться по-малорусски, иначе насмешки преследовали их повсюду. А по части остроумия хохлы не уступят русским. Рудковского, например, живо прозвали Руда Кошка (Желтая Кошка). Да неприятно и то, когда постоянно тычут в глаза слово «кацап» или «москаль», тем более что в те времена казаки по большей части говорили не просто «москаль», а «треклятый москаль». Поэтому иносословные гимназисты живо научались по-малорусски. Брат Володя стал говорить даже очень хорошо.
Впрочем, Рендовский был все-таки прав. Постепенно гражданская среда и великорусская атмосфера города вытравливали у воспитанников и казачьи вкусы, и малорусскую «мову». Если казачата дразнили иносословных, пока их было мало, то с умножением воспитанников из городских семейств равновесие сил приводило к равноправности языков. Учителя, между которыми не было, кажется, ни одного казака, тоже являлись русификаторским элементом. Малорусский язык у них употреблялся только для каких-нибудь комических анекдотов. Рассказывает, например, учитель, как один балбес зубрит урок: «Кир, Кир, победыв уси народи, уси народи…» Класс хохочет, но остается все-таки впечатление, что мало-русский язык служит для употребления балбесов.
Вообще, великороссы сочиняли о малороссах множество анекдотов, в которых «хохол» неизменно играет роль простачка или вовсе дурачка. Так, хохол будто приехал в город и ищет, где бы ему купить говядины. Заходит в галантерейный магазин и спрашивает: «А скажите, будьте ласкови, чи тутечки, чи оздечки продается мьясо говядина?» Его гонят в шею. Или: едет хохол на повозке, зацепился осью за верстовой столб и ворчит: «Ото ж трекляти москали пона-стувляли столбив, що й не пройдешь…» А то еще пьяный хохол заснул, вытянув ноги поперек дороги. Вор стащил с него сапоги, а тот все храпит. Вот едет ямщик и кричит: «Эй, хохол, прибери ноги, а то отдавлю». Пьяный открывает глаза, осматривается и говорит: «Изжай соби, це не мои ноги, мои були в чоботах…» Таких анекдотов множество. Но в них никогда не затрагивают казака, а насмехаются над хохлом-мужиком и над всем малороссийским. Под влиянием этих насмешек малоросс и сам приучается смотреть на свой родной элемент как на нечто низшее.
Но у малорусского элемента есть одно могучее орудие самозащиты, которым он даже покоряет себе великоруса, — это малорусская песня. Мне потом пришлось узнать оценку специалистов-музыкан-тов, которые находят, что великорусский мотив выше, сложнее и тоньше малорусского. Может быть. Но я знаю только то, что мало-русская песня очаровывает и покоряет сердца, так что ее перенимают сами великорусы. Лично я вырос на малорусской песне, знал не один десяток их. По Черноморью тогда сохранялось еще много «дум», которые также распевались хором казаков. Особенно популярна была дума о гетманах национальной борьбы:
