Полуофранцуженная, она, однако, всей душой тянулась к родине, к России. Уже в пансионе она влюбилась в m-г Эшена, замечательного в нем красавца, и вышла за него замуж. Тут, казалось бы, должны были окончательно прерваться нравственные связи ее с Россией, но у нее вышло наоборот. Перед опасностью безвозвратно слиться с чужой страной русское чувство вспыхнуло в ней целым пожаром, и она с женским упорством начала переламывать свою жизнь. Она даже мужа выучила по-русски, а когда у них пошли дети, она выписала из России для них няню, чтобы их с колыбели окружал звук родной речи, мотивы русской песни, фантастические узоры русской сказки. Когда дети подросли (их было две девочки), она стала ежегодно возить их в Россию. «Уж мне Бог судил выйти замуж за француза, — говорила она мне при муже, — так я хочу, чтобы хоть дети мои повыходили замуж за русских». А сам Эшен сидел тут же и добродушно улыбался… И m-me Эшен такн добилась своего. Она потом, уже после меня, перетащила мужа совсем в Россию, и ее маленькие барышни действительно вышли замуж за русских.
Я очень быстро подружился с этой милой семьей. Сама m-me Эшен, когда-то, очевидно, красавица, была замечательно симпатична, барышни тоже умненькие, хорошенькие, даже и муж видимо хороший человек. Моими уроками она была очень довольна, как и я своей ученицей. А что я был эмифантом, m-me Эшен знала, но не обращала на это никакого внимания и с высоты своей патриотической самоуверенности, очевидно, не могла и представить себе, чтобы я мог оказать какое-нибудь вредное влияние. Да и действительно, барышни были насквозь пропитаны духом матери. Часто m-me Эшен оставляла меня завтракать, и туг у нас происходили оживленные беседы.
Патриотка она была отчаянная. При ней нельзя было и слова сказать против России, а уж особенно против Царя. Я как-то вскользь заметил, что о способностях нового Государя, Императора Александра III, приходилось иногда слышать скептические отзывы. Она внушительно ответила, что русские ничего подобного не говорят. «У нас, у русских, правило: относиться к Царю с благоговением, какой бы он ни был, способный или неспособный». Так она мне сразу указала, чтобы я у нее Царя не смел касаться. «Для настоящих русских, какЧсбышовы, Царь и Россия — неразделимы». Она очень гордилась своим родом и сообщила, что в нашей истории Чсбышо-вы явились еше со времен осады Козельска.
Догадываясь, что Чебышовы наверное должны быть из татар, я с улыбкой спросил, где же были ее предки при осаде Козельска: внутри городских стен или снаружи? «Да, — отвечала она, не смущаясь, — они, к сожалению, штурмовали Козельск, но это ничего не значит: мы с тех пор так и остались в России…»
Разумеется, Эшены в Париже жили обычной русской церковной жизнью. Они бывали в церкви, и мне приходилось часто слышать, какая была служба, как справлялось то или иное торжество, как были наряжены те или иные дамы и т. п. Эти разговоры постепенно примиряли меня с посольской церковью, да и совестно было сознаться, что я в ней никогда не был. Я решился взглянуть, что такое за церковь, благо Эшены жили недалеко от нее и го пути на урок легко было зайти к обедне. Таким-то образом я наконец попал на rue Daru. Церковь в противность ожиданию произвела на меня самое приятное впечатление. Храм в русском стиле, окруженный садом и домами причта, напоминал обычный церковный погост. Вн>три было, пожалуй, даже чересчур чисто, красиво и роскошно. Да и сами богомольцы на подбор состояли из людей видимо зажиточных. Вообще, церковь имела весьма аристократический вид. Но служба шла чинно, хор пел прекрасно, и в общей сложности я впервые после многих лет почувствовал себя на родине. Это был вполне уголок России. Ничего подобного я не ожидал.
Придя домой, я сообщил жене о сделанном мной открытии России в самых недрах Парижа. Она обрадовалась: «Как же мы этого до сих пор нс знали? Непременно нужно отправиться». Но это легче было сказать, чем сделать. Начали соображать дорогу: даль ужасная, времени потребуется прямо целый день. Туда и обратно — часа три да там часа полтора. И какого времени: самого такого, какое нужно на домашнее хозяйство. Утром нужно было побывать на рынке и в лавках, потом идет разная стряпня или подготовка к ней. Да еше приходила к нам часов, помнится, в одиннадцать-двенадцать, femme
