— Сейчас… — пальцы Ведьмы зудели.
— Сейчас! — громко повторил отец Уилла.
Ведьма вздрогнула.
— Еще одну такую же превосходную сигару! — крикнул Чарльз Хэлоуэй, торжественно направляясь назад к прилавку табачного магазина.
— Тише… — прошипел Разрисованный Человек.
Мальчики поглядели вверх.
— Сейчас… — Ведьма принюхивалась к ветру.
— Видите ли, сигара погасла, нужно снова прикурить! — мистер Хэлоуэй сунул сигару в вечное голубое пламя.
— Помолчите… — сказал мистер Дак.
— Не желаете ли закурить? — спросил папа.
После этих, казалось бы, приветливых слов, скрывавших в действительности жестокую решимость, Ведьма вздрогнула, уронила ушибленную руку и принялась вытирать ее о платье; она словно протирала антенну, чтобы улучшить прием, она, стерев с руки пот, вновь вытянула ее по ветру.
— О-о-о! — с наслаждением проговорил отец Уилла, выпуская целое облако сигарного дыма. Оно плотной завесой окутало Ведьму.
— Кх-ха!… — закашлялась она.
— Дерьмо! — рявкнул Разрисованный Человек, но мальчишки не разобрали на кого — то ли на женщину, то ли на отца.
— Закуривайте, купил специально для вас! — мистер Хэлоуэй выпустил еще одну тучу дыма, вручил мистеру Даку сигару и зашагал прочь.
Ведьма разразилась громким чиханьем, отскочила и, пошатываясь, побрела в дальний конец площади.
Разрисованный Человек бросился было схватить папу за руку, увидев, что тот отошел уже довольно далеко; он был раздосадован, что позволил ему уйти, в то же время он не мог обойтись и без цыганки, и последовал за ней, и все это происходило в каком-то неловком и неожиданном расстройстве всего, что замышлялось и уже начало осуществляться. Следуя за цыганкой, он услышал голос Чарльза Хэлоуэя: «Всего хорошего, сэр!»
Напрасно, папа! — подумал Уилл.
Разрисованный Человек вернулся.
— Ваше имя, сэр? — резко спросил он.
Не говори ему! — подумал Уилл.
Отец Уилла с минуту раздумывал, затем вынул сигару изо рта, стряхнул пепел и спокойно сказал:
— Хэлоуэй. Работаю в библиотеке. Заходите, как будет время.
— Будьте уверены, мистер Хэлоуэй, обязательно зайду.
Ведьма поджидала его на углу.
Мистер Хэлоуэй поднял указательный палец, чтобы определить, куда дует ветер, и пустил на нее целую тучу табачного дыма.
Уходя, она угрожающе обернулась.
Разрисованный Человек плюнул и зашагал прочь, сжимая свои железные кулаки так, что на ладонях лопались и стирались чернильные портреты Джима и Уилла.
Наступила тишина.
Из-под решетки ни звука, и мистер Хэлоуэй подумал даже, не умерли ли мальчики от страха.
Раскрыв рот, Уилл пристально смотрел мокрыми глазами вверх и думал: черт побери, почему я не видел этого раньше?
Ведь папа высокий. Папа действительно очень высокий.
Чарльз Хэлоуэй все еще не решаясь взглянуть под решетку, невольно рассматривал маленькие красные кляксы, оставшиеся на тротуаре; они капали из кулаков исчезнувшего мистера Дака и отмечали его путь за угол. Он с удивлением присматривался к себе, удивляясь тому, что он сделал и обретая новую цель, которая сейчас, когда невероятный поступок был совершен, вызывала чувство двойственности и странной безмятежности. Он никому не мог бы объяснить, почему назвал свое настоящее имя, и сам еще не понимал истинного значения этого поступка. Взволнованный и возбужденный, разглядывая цифры на часах здания суда, он заговорил, и мальчики внизу слушали его:
— Ох, Джим, ох, Уилл, продолжается что-то непонятное. Вы можете сидеть там, под землей, до конца дня? Прячьтесь пока. Нам нужно время. С чего начать, когда происходит такое? Ведь не нарушен ни один закон, ни одна буква закона — вот в чем штука. И все же я чувствую, что этот месяц будет отмечен смертью и похоронами. Волосы встают дыбом. Прячьтесь, Джим и Уилл, прячьтесь. Я скажу нашим мамам, что вы получили работу на карнавале — это веское основание, чтобы не приходить домой. Оставайтесь тут до темноты, а в семь приходите в библиотеку. Я тем временем проверю полицейские отчеты по карнавалам, газетные сообщения, которые отыщутся в библиотеке, посмотрю книги, старые фолианты — все это может пригодиться. Бог даст, к тому времени, когда стемнеет и вы появитесь, я что-нибудь придумаю. Так что не беспокойтесь. Благословляю тебя, Джим. Благословляю тебя, Уилл.
