В ответ Разрисованный Человек с силой сжал свои каллиграфически расписанные кулаки.
Отец Уилла, бледнея, следил за тем, как сжимались пальцы, как побелели от напряжения суставы, как ногти вонзились в ладони, на которых были изображены лица мальчиков, оказавшиеся теперь зажатыми в темных тисках, в тюрьме из его плоти, исполненной ярости и бешенства.
Две тени внизу метались в агонии.
Разрисованный Человек изобразил на своем лице совершеннейшее спокойствие и безмятежность.
Но из его правого кулака выкатилась и упала яркая капля.
Затем такая же капля упала с левого кулака.
Капли исчезли под стальной решеткой тротуара.
Уилл задыхался. Что-то мокрое чиркнуло его по лицу. Он провел рукой по щеке и посмотрел на ладонь.
То, что задело его, было ярко-красного цвета.
Он перевел взгляд с ладони на Джима, который все еще лежал, и подумал, что причина ранения, действительного или мнимого, могла быть только наверху, и оба они посмотрели наверх, на то место, где ботинки Разрисованного Человека выбивали искры, ударяя сталью о сталь.
Отец Уилла увидел, что кровь сочится из сжатых кулаков Разрисованного Человека, но заставил себя глядеть лишь на его лицо и сказал:
— Извините, больше я ничем не могу вам помочь.
Позади Разрисованного Человека из-за угла появилась, бормоча и ощупывая воздух руками, в шутовской цыганской одежде, с восковым лицом, с глазами, спрятанными за сливово-темными очками, Предсказательница Судьбы — Пылевая Ведьма.
Минутой позже, взглянув вверх, увидел ее Уилл. Не умерла! — подумал он. Унеслась вдаль, ушиблась, упала — да, но теперь вернулась назад и сходит с ума от злобы! Господи, она высматривает именно меня!
Отец Уилла увидел ее. Кровь застыла у него в жилах, он невольно потер онемевшую грудь.
Толпа весело обсуждала яркий, хоть и потрепанный костюм цыганки, повторяла ее присказки. Ведьма протянула пальцы, которые словно ощупывали город, представ-лившийся ей сложным пышным гобеленом. И заговорила нараспев:
— Скажу вам о ваших мужьях. Скажу вам о ваших женах. Скажу вам о ваших судьбах. Скажу вам про ваши жизни. Навестите меня, я многое знаю. Навестите меня во время представления. Скажу вам цвет его глаз. Скажу вам цвет его лжи. Скажу вам цвет его желаний. Скажу вам цвет ее души. Приходите же. Не уходите. Смотрите на меня, смотрите на меня.
Собравшиеся вокруг дети пугались, прятались, родители были в восторге, у них было чувство юмора и они могли оценить пение цыганки, сдобренное щепоткой житейской пыли. Пока она бормотала, время шло. Она то расправляла, то сжимала тончайшие перепонки между пальцами, с помощью которых чувствовала, как поднимается уличная пыль, как проносится мимо дыхание окружающих людей. Она могла прикоснуться к крыльям невидимых бактерий, к любой частице ничтожных созданий, к солнечному свету, падающему как тончайшая снежная слюда, и к глубоко спрятанным чувствам.
Уилл и Джим съежились до хруста в костях и слушали ее слова:
— Слепая, да, слепая. Но я вижу что вижу, вижу, где я есть, — тихо проговорила Ведьма. — Вон человек появился осенью в соломенной шляпе. Привет. А почему там мистер Дак и…старый человек…старый человек…
Не такой уж он старый! — мысленно крикнул Уилл, быстро взглянув вверх, где Ведьма встала на решетку, и уже третья тень упала на спрятавшихся мальчишек, обдав их влажным лягушечьим холодом.
— …старый человек…
Мистер Хэлоуэй содрогнулся, словно несколько холодных ножей вонзилось ему в живот.
— …старый человек…старый человек… — повторяла Ведьма.
И умолкла.
— Ах… — в ноздрях ее ощетинились волоски. Она широко раскрыла рот, чтобы посмаковать воздух. — Ах…
Разрисованный Человек оживился.
— Подождите! — выдохнула цыганка.
Она царапала ногтями по воздуху, словно по невидимой классной доске, издавая ужасный звук.
Уилл почувствовал себя скулящей, воющей собакой.
Ее пальцы медленно сползали вниз, различая спектральные линии, на которые распадался свет. В следующий миг ее указательный палец мог бы ткнуть в тротуарную решетку, указывая: там! там!
Папа! — подумал Уилл. — Сделай что-нибудь!
Собравшийся было уходить, Разрисованный Человек теперь с наслаждением следил за слепой, но провидящей пылевой леди, так вовремя появившейся здесь.
