Он пытался подняться на ноги, но ветер сбивал его, а форма трепыхалась и хлопала по телу.
Мы едва могли что-либо разглядеть, когда в лицо ударил горячий, зловонный воздух с мелким песком.
Все свечи и факелы в толпе были задуты.
Запах был невероятно мерзкий… Запах разложения, рвотных масс, опаленной плоти и ещё десяток других, который мой мозг даже не мог описать.
Но больше всего мне запомнилась сухая, пыльная вонь старости, азота и песка, запах сгнившего савана и вещей, похороненных в гробницах на бессчётные века.
Словно сейчас перед нами открылся склеп, запечатанный столетия назад.
Ветер ударился в нас и затих.
Но не умер.
Он словно повернул обратно.
Будто до этого церковь выдохнула, а теперь снова делала вдох.
Образовавшийся вакуум чуть не засосал нас всех внутрь.
Единственного выбежавшего из церкви копа подняло в воздух и затянуло обратно.
Мы все ощутили, как над головами пронёсся чистый, непередаваемый ужас.
А когда этот грёбаный ветер затих, воздух вокруг нас стал не просто горячим; он стал пахнуть озоном и потрескивать от статического электричества.
И все осветительные приборы в Провиденсе вышли из строя.
Лишь в нескольких домах остались гореть масляные лампы и газовые фонари, но их света едва ли хватало, чтобы рассеять опустившийся на город мрак.
Я был так напуган, что не находил себе места.
Церковь содрогнулась, черепица с её крыши взметнулась к небу, словно её затягивал в себя смерч.
Колокольня рухнула. Несколько пролётов стены обвалились.
И тут дрожащий шпиль раскололся.
Я видел, как это произошло.
Он раскололся, как бревно от удара топора.
И из этой трещины, как и изо всех дыр и щелей в здании фонтаном выплеснулось какое-то маслянистое вещество.
Оно было тёмное, мутное, как паучья кровь, и чёрное, как нефть.
Но это была не жидкость, а всё те же живые, наделённые сознанием тени, которые я видел раньше.
Они окружили церковь ледяным, тягучим, колеблющимся потоком.
Всё это истекало из Скитальца… Постоянно движущаяся, иссиня-чёрная сеть, как чернила кальмара.
Оно изливалось из церкви, и фары патрульных машин начали тускнеть одна за другой.
Но прежде, чем они все потухли, я рассмотрел, как нечто гигантское и слизкое вылазит из расколовшегося шпиля, как отвратительный эмбрион из зародышевых оболочек.
А затем наступила тьма.
Бобби схватил детонатор, но ничего не произошло.
— Грёбаные провода перерезаны! — прокричал он.
Тьма наполнилась криками людей, топотом ног убегающих, воем вылезающего из крыши церкви монстра и удушливым гнилостным запахом.
Я знал, что провода не были перерезаны.
Детонатор срабатывал от электричества, а оно было отключено, как и любая батарея и генератор в Провиденсе.
Я слышал, как разваливалась церковь, когда из неё этой ночью рождался Скиталец Тьмы.
И сегодня он окончательно насытится…
Это хищное, безумное создание пожрёт весь город.
Оставался последний шанс.
Я пробрался через ряды полицейских к стоящему в конце парню, который сжимал в руках мощную винтовку.
Я выхватил оружие, вскарабкался к ограде и вцепился в прутья.
От монстра исходил такой жар, словно я подставил лицо к зеву доменной печи.
Я всунул винтовку между прутьями ограждения и выстрелил туда, где, в моём представлении, стояли бочки с бензином.
Первая пуля прошла мимо, но во вспышке выстрела я смог скорректировать траекторию и выстрелил второй раз.
Пуля угодила в бочки, и они взорвались с оглушительным грохотом. Взрывной волной меня отбросило от забора на капот патрульной машины.
Прямо перед церковью в небо поднялся огромный столб огня.
Тогда мы в первый раз действительно смогли рассмотреть Скитальца Тьмы.
Сначала он представлял собой бесформенную массу с колышущимися лентами и отростками живой, извивающейся черноты.
А когда колокольня развалилась окончательно, он развернулся, окрашенный мерцающим рыжим пламенем.
Он не был чёрным, как мне представлялось — так казалось из-за теней, которые его составляли.
На самом деле он был бледным, даже почти прозрачным, как личинка.
Абсолютно лишенный цвета, как и всё остальное, рождённое в полной тьме.
Я видел пульсирующую, извивающуюся сеть просвечивающихся зелёных и фиолетовых артерий.
