Одетта. Руссо - это название улицы, где я жила. Жила и ждала тебя.
Кюре. Да, да, я помню. Жестяная бригантина у входа в магазин, напротив, указывала своим плоским растралом на твои окна. А один из кактусов на твоем подоконнике напоминал фигуру Дон Кихота — без лошади, но с тазиком на голове, в латах и с призраком копья. Я помню, помню…
Позади говорящих приходит в себя и садится на диване
Патрисия. Слесарь поддерживает ее за плечи. Андре —
перед ней на корточках. Чуть правее Бертильон с
пафосом пожимает руку Катрин. Слева Франсуа беседует
с Мишелем. Картина, как пчелами, напичкана гулом.
Одетта. Ты теперь один?
Кюре. Нет, с тобой.
Одетта. А как же твой сан?
Кюре. А как же твой Мишель?
Одетта. Он меня сюда и притащил - играть его мать. Обещал: сутки позора, а дальше — сопорифические небеса юга, Неополитанский залив, пейзажи с Везувием… Пьер, забери меня отсюда. Хочешь, я приму постриг в твоей обители?
Кюре (с улыбкой). У меня нет обители.
Одетта. Ну хочешь, я исповедаюсь в грехах?
Кюре. У кого их нет.
Бертильон (громко). Господа, я намерен сделать заявление! (Гул стихает.) Я устал быть серийным вдовцом, мы с мадам Бертильон разводимся. Разумеется, все необходимые формальности, в том числе финансовые, будут соблюдены.
Катрин. Жиль, я всегда буду относиться к тебе как к старшему брату. И советоваться, да.
Бертильон. Весьма трогательно, Катрин.
Катрин. Начну прямо сейчас. Как ты думаешь, выходить мне за Андре?
Бертильон. Ну, если он не собирается вдоветь по первому зову сердца…
Андре (обнимая Катрин). Нет, мсье, никогда.
Бертильон. Не зарекайтесь, мсье. (Катрин.) Да, а твоя алхимия?..
Катрин. Отрекусь, сегодня же.
Бертильон. Ну что ж, мучайтесь, страстотерпцы.
Слесарь (Катрин.) В таком случае, мадам, мы с вами теперь в некотором смысле родня. Верно, Патрисия?
Патрисия. Да. Андре, мы с твоим отцом решили-таки пожениться. Ты не возражаешь?
Андре. Что ты, мама. Не всем же виснуть на твоей шее, кто-то должен ее и рисовать.
Кюре (обнимая за плечи приподнявшуюся Одетту). Господа, мы тоже уйдем отсюда вместе.
Одетта. Да, Мишель. Я ведь никогда от тебя не скрывала, что любила и люблю Пьера.
Мишель. Ладно, чего уж, переживем. (Подходя к Бертильону.) Мсье, как младший брат — старшему: возьмите меня садовником.
Бертильон. Порешаем, Мишель, порешаем…
Франсуа (от окна). Господа, дождь иссяк. На Кассиопею надвигается Большая Медведица. Орион подает сигналы бедствия рыбаку Сантьяго. Я наконец отправляюсь за индейкой.
Бертильон. Отлично, Франсуа. Заодно выбросьте к чертовой матери все эти маски.
Свет медленно гаснет. Слышится тихий женский плач.
Видно, как среди двух одиночных и трех парных
скульптур, темных и неподвижных, Франсуа собирает
"ложные лица". Когда он подходит к столу, где лежит
маска великанши-людоедки Дсоноквы, наваливается
полный беспросветный мрак. В этой кромешной тьме
раздается хлопок, напоминающий выстрел и поверх
него - долгий истошный вопль. С подмостков в зал
стекает запах серы…
