– Значит, помимо прочего, ты что-то вроде охотника за талантами, не так ли?
– Что ж, каждый вроде меня получает удовольствие, разглядев талант и выпестовав его. Конечно, я стараюсь держать ухо востро. Полагаю, что за эти годы свою долю талантов я раскопал. То и дело я слышу о ком-то, кто по рассказам выглядит пострясающе. Я стараюсь уговорить его приехать и попытать счастья. Конечно, удается, к сожалению, не всегда.
– То есть как?
– Ну, например, недавно мой приятель рассказал мне о парнишке по фамилии Макдоналд – профессиональном охотнике на оленей. Все егери, конечно же, преотличные стрелки – они обязаны ими быть. Но этот, судя по рассказу, какой-то просто выдающийся. Я написал ему, попросив приехать на пробные стрельбы, однако его это, видите ли, не заинтересовало! Живет он, естественно, в Шотландии. Хотел бы я наложить на него лапу и посмотреть, на что он способен.
– Расскажи мне о нем, – попросил Хауард.
Министр опустил трубку и несколько минут продолжал сидеть, сосредоточенно размышляя. Он был встревожен тем, что Эшер позвонил ему домой, но полагал, что тут уж ничего не поделаешь. Эшер просто обязан быть предельно осторожным с телефоном, да и разговор их, даже если кто-то и подслушивал, с виду был абсолютно невинным. Но больше рисковать нельзя. Эшер сослужил свою службу в этом деле: теперь, когда у Министра есть телефонный номер «мистера Хатчера», он будет общаться с ним напрямую. Звучит многообещающе. Он знал, какого рода информация потребуется Хатчеру. Ну, а пока нужно многое сделать…
В полдень 30 октября, через два дня после звонка Министру, Эшер получил письмо, доставленное курьером. Посыльный на мотоцикле отказался передать его одной из секретарш, утверждая, что должен вручить послание лично. Та попыталась объяснить, что это невозможно, но он настоял на своем.
– Передайте мистеру Эшеру, что это касается мистера Джетро. – Голос курьера неразборчиво прозвучал из-под шлема, который он не удосужился снять.
– Очень хорошо, но могу вас заверить, что это не меняет дела, – ответила секретарша, с трудом умудряясь не выказывать одновременно презрение и панику. Внутренне она содрогалась от страха перед разносом от Эшера, который и в лучшие-то времена бывал скор на расправу, а с некоторых пор пребывал в особенно мрачном расположении духа.
Оказалось, что она ошибалась. Эшер тут же попросил ее впустить курьера, и тот, не произнеся ни слова и так и не сняв шлема, отдал конверт Эшеру и удалился. Эшер вскрыл его и сделал знак секретарше, чтобы та вышла. Через десять минут он вызвал ее по интеркому и распорядился подготовить «Гольфстрим» к вылету в Гибралтар рано утром следующего дня.
– Гибралтар, сэр? Э-э… да, конечно. Не угодно, чтобы я предупредила Джозефа?
– Нет, Джозеф со мной не едет.
– Очень хорошо, сэр. – Посидев какое-то мгновение, она встряхнула головой и подумала, что это все равно что работать в сумасшедшем доме. Практически с каждым днем поступки шефа приобретали все более странный характер. Да, босс – настоящий оригинал.
Оставшись в кабинете один, Эшер сжег послание от Министра в тяжелой стеклянной пепельнице.
Четырьмя днями позже, находясь уже в двух тысячах миль к югу от своего офиса, Эшер положил трубку-телефон. Еще одна перемена планов. На мгновение он усомнился – не морочит ли Министр ему голову, но отбросил эту мысль. В любом случае, учитывая, как идут дела, выбор у него не так уж велик. А вот потенциальная награда…
Но это раздражало. В понедельник, 4 ноября, он должен был вернуться в Лондон, чтобы выступить там с речью, а на вторник у него назначена встреча в Нью-Йорке. Он потерял полтора дня, болтаясь без дела в Мадейре. Ну да ладно, тут уж ничего не попишешь. Он попросит сына выступить вместо себя. И черт с ней, со встречей в Нью-Йорке.
А в особенности черт с этим проклятым ознобом, который по-прежнему отказывался исчезать. Больше витамина С – вот и весь ответ. Он нажал клавишу связи с камбузом:
– Эндрю! Принеси мне еще кувшин с апельсиновым соком. – Он отключил связь, затем вызвал мостик: – Гас, так получилось, что я пока не собираюсь возвращаться домой. – Эшер бросил взгляд в окно и посмотрел на выход из порта. Море снаружи было почти зеркальным, стоял ласковый, подернутый дымкой день. – Тенерифе, – приказал Эшер. – Курс на Тенерифе.
