Сколь бы не торопился, но отпечатки свои носовым платком с ручек дверей – мало ли как всё обернётся? – всё-таки стёр. И мужика замороченного в квартиру оборотня затащил, поставил этот памятник любопытству на кухне. Засим простился с мертвецом словами:
– Опоздавший рыцарь на пустой дороге будет помнить тебя, как чёрного всадника на белом единороге.
И с этим постскриптумом вышел вон из квартиры.
А Уломе на мобильный позвонил уже, добравшись до машины.
– Да, Егор-братишка, – отозвался молотобоец.
– Боря, – сказал я, – у нас тут на Маяковского красный код. Оборотня в собственной квартире завалили. Судя по всему, завалил его безбилетник, и при этом профана в глубокий аут отправил. Так что, брат, срочно высылай бригаду.
– От ё… Говори адрес.
– Угол Маяковского и Лермонтова, квартира девять.
– Хорошо, понял, – сказал Улома, затем пробурчал что-то невнятное сам себе, после чего попросил: – Побудь, Егор, на связи, я сейчас.
Где-то через минуту (я уже к этому времени успел доехать до остановки "Райсовет"), Улома сообщил:
– Всё, Егор, комплексная выехала. И опера, и чистильщики, и медики. Спасибо за информацию. Слушай, почему мне позвонил, а не дежурному? Мог бы и не найти. Я, между прочим, только полчаса как в город с базы вернулся. А там не ловит. Там всё Колпаком накрыто.
– Почему-почему, – проворчал я в ответ. – Потому что в дежурке определитель. И всё записывается. Вот почему. Как-то, знаешь, не светит мне до утра показания под протокол давать. Знаю я вас, Боря. Умучили бы расспросами, каким образом я в квартире убитого оказался. Да? Нет?
– А как ты там, кстати, оказался?
– Во, началось. Яичко – в уточку, уточку – в зайчика.
– Шучу-шучу. А из автомата слабо было позвонить?
Я хмыкнул:
– Делать нечего по району автоматы искать. А они, вообще, на улицах где-нибудь сейчас стоят?
– Где-нибудь да стоят, – не очень уверенно сказал Улома.
– Ну, может быть… Не знаю. Короче, не важно. Просто хорошо, что ты ещё не спишь.
– Какой там спишь! Забурились тут с Модестом Владимировичем в один погребок. Чаю решили с устатку испить.
– Знаю я ваши чаи.
– Ну да, да, дёрнем сейчас по чуть-чуть, самую малость. Имеется повод. Мы же на базе в покойницкой были, кое-что проверили. Есть хорошая новость. Даже очень хорошая.
– Угу, – буркнул я не без сарказма, – у нас нынче хорошую новость только из морга можно ожидать.
– Нет, я серьёзно, – поторопился вставить Улома. – Там свои ребята сегодня в ночную смену заступили, ну вот мы с Модестом Владимировичем и подсуетились. Заглянули конфиденциально к трикстеру покойному на огонёк. Модест Владимирович кой-какие манипуляции над кадавром провёл и… Короче, Архипыч ни в чём не виноват. Представляешь, этого парня не сегодня убили.
– Как так не сегодня? – опешил я. – Ты что? Я же его сегодня к Архипычу лично привёз. Шутишь, что ли? Или уже выпили?
– Подожди, Егор-братишка, не шуми, – пробасил Улома. – Умер он сегодня, никто не спорит, но убили его месяца два-полтора назад. Слышал что-нибудь про цветок белламорте?
– Слышал, конечно. Там целый род. Кажется, видов сорок насчитывает.
– Точно так. В данном случае применили тот, что у нас на Руси зовётся Верти-Прахом. Зёрнышко у этого цветка величиной с горчичное. В чай-кофе дружку закадычному, дружку надоевшему кинул, и пошло дело. Как только внутрь попадает, сразу начинает из зернышка цветок расти. Через три недели уже бутон формируется. А когда распускается, через несколько часов метастазы уже во всех органах. Внешне – никаких симптомов. Только уже когда плод созревает, тогда… Ну тогда уже поздно.
– Есть симптом, – возразил я.
– Что? – не расслышал Улома.
– Говорю, были симптомы. Кашлял парень постоянно, лёгкие, видать, уже дырами пошли.
– Ну, может быть, может быть, только вот Модест Владимирович…
– Он сейчас рядом с тобой?
– Ага, рядом. В винегрете вилкой ковыряет. – Улома добродушно хохотнул. – Похоже, жемчужину ищет.
– Дай ему трубу, – попросил я.
Через секунду на том конце послышался хрипловатый голос Самохина:
– Алло.
– Добрый вечер, Модест Владимирович, – сказал я. – Это Тугарин говорит. То, что сейчас Улома про цветок говорил…
