Сэмюел приподнялся. Среди мягких подушек, без оружия и одежды он чувствовал себя немного странно.
— Хочешь чаю? — робко улыбнулась Леда. — Надеюсь, это не я тебя разбудила? — Она налила чай и подала чашку Сэмюелу, словно была абсолютно уверена в том, что он собирается пить чай прямо в постели. Впрочем, особого выбора у Сэмюела не было, а потому ему оставалось только прислониться к медной спинке кровати и взять из рук Леды чашку.
— Полагаю, нам пора обзаводиться хозяйством, — добродушно заметил Сэмюел. — Нам понадобится решительно все.
— Ты хочешь, чтобы я заново обставила дом? — В голосе Леды слышалось недоверие.
— Наш дом, — поправил он ее.
Леда покраснела.
— А я-то думал, что женщины любят ходить по магазинам, — заметил Джерард ворчливо.
— О да. — Леда кивнула. — Конечно, любят, но… Наверное, дом очень большой?
Сэмюел помедлил с ответом, видимо, производя в уме несложные подсчеты.
— Двадцать четыре комнаты.
— Ого! — Леда закашлялась. — Боюсь, в таком случае мне придется совершить настоящую атаку на магазины Маунт-стрит.
— Планы вон в том маленьком ящичке. — Сэмюел указал в сторону комода.
Леда тут же занялась шкатулкой с кожаной крышкой, а Сэмюел босиком прошел в гардеробную и позвонил в колокольчик, над которым было написано: «Горячая вода за одну минуту».
Через сорок пять секунд, отворив дверцу лифта, он вынул из него кувшин с горячей водой, от которой шел пар.
Тем временем Леда разложила перед собой план дома и принялась, шурша бумагой, внимательно изучать его.
Поставив кувшин на стол, Сэмюел стал с интересом наблюдать за тем, как Леда, склонив голову, рассматривает снимок двухэтажного дома с просторной верандой и высокими окнами.
— Боже мой! — тихо проговорила она. — Боже мой! Неужели все это наше?
Сэмюел невольно усмехнулся:
— Думаю, не было бы большого смысла фотографировать чужой дом.
В зеркале он увидел, что Леда, отведя в сторону руку с фотографией, качает головой.
— Обещаю, — наконец проговорила она чуть дрожащим голосом, — что не буду вести себя здесь как горничная, но, честное слово, я испытываю благоговейный трепет при виде такого восхитительного дома.
Три последующих дня Сэмюел испытывал в магазинах диваны на упругость, выбирал рисунок на фарфоре, составлял списки и измерял столы. Изредка он даже выступал в роли консультанта с хорошим вкусом, поскольку считал, что большая часть мебели, которую они видели в магазинах, невероятно уродлива. Конечно, Леду это немного огорчало, но в конце концов она покупала именно те вещи, которым отдал предпочтение Сэмюел, — антикварный кабинет-бюро с обилием ящичков, перегородок и потайных отделений, а также набор тарелок с рисунками птиц.
Отчасти Сэмюелу это нравилось, и он сравнивал себя с земным ростком, который настолько силен, что пробивает своей мощью асфальт и камни. Однако порой эта сила пугала его, потому что по интенсивности была схожа с его сексуальным голодом, с желанием обладать ею. Временами у него появлялось ощущение, что этот голод может поработить его, если только он проявит слабость.
В конце концов дело дошло до того, что Сэмюел бродил по улицам словно в тумане, забыв о реальности, погрузившись в мечты о ней. Он возбуждался при виде ее скромного высокого воротничка, не говоря уже о волнующих бедрах. А когда он представлял себе, что кроется под пышными юбками, то и вовсе терял голову.
Три дня они жили как по расписанию — приходили и уходили в одно и то же время. Наедине с собой Сэмюел оставался лишь несколько минут, которые он проводил в гардеробной, торопливо выполняя привычные ритуалы, связанные с оружием и умением прятаться. После этой небольшой разминки следовало неизбежное — походы по магазинам за покупками.
После обеда в отдельном кабинете — никакие уговоры не могли заставить Леду есть в общей столовой — она оставляла мужа и поднималась наверх. Сэмюел заключил, что в это время он, по ее мнению, должен наслаждаться одиночеством, курить сигары и пить портвейн. Вместо этого он, выходя на улицу, бродил по Пиккадилли, слушая, как в шум транспорта вмешиваются свистки швейцаров, подзывающих кебы.
