- Неужто на самом деле он такой? - спросила она убито.
Потом они вместе стали глядеться в пятнистое овальное зеркало, отражавшее их изуродованные лица, и он сказал смеясь:
- Может, и мы на самом деле такие!
Но она, испуганно покачав головой, отпрянула от стекла и, поеживаясь, стала быстро одеваться.
- Ой, правда, - вспомнила она вдруг, - он ведь сказал, чтобы ты оставил моторку в Снарекиле.
Он недоуменно посмотрел на нее. Они вместе пошли к причалу, где стояла моторка. Может, с этой лодкой что-то неладно? Но она глядела в сторону, будто не понимала, в чем дело.
- А еще что они сказали? - Что-то все это напоминало ему, только он не мог уловить что.
- Еще? А что еще они могли сказать?
- Гм... ну, к примеру, что моторку разыскивают.
- Нет, они больше ничего не сказали.
И она пошла к дому - прибраться, как она объяснила. Вилфред постоял, глядя на нарядную лодку, тихо покачивавшуюся на швартовах, и вдруг понял, что напомнили ему нынешние обстоятельства: тот случай, когда он одолжил своему другу Андреасу роскошный английский велосипед. Андреасу надо было только взять его в одном месте у Блосена. А сам Вилфред, разъезжая однажды ночью на этом велосипеде, натворил всяких бед: устроил небольшой пожар на хуторе Фрогнер, ударил полицейского по руке гаечным ключом. Вот он и дал на время велосипед своему другу Андреасу, к недолгой радости Андреаса. А велосипед этот был редкостный, может единственный во всем городе, - марки "Рали".
Стало быть, все, что происходит теперь, - это лишь отголосок того, что уже было когда-то. Впрочем, его не касается, что там натворили господа Дамм и Фосс, он никогда не считал, что эти адвокаты с их отделанным карельской березой баром и сомнительными клиентами честнее других. Кстати, слово "честность" вообще не было мерилом в нынешней терминологии - его почти не произносили вслух, да и вообще о нем не вспоминали. Но как видно, что-то у них не выгорело, вот и понадобилось спрятать лодку, может, эта лодка - все, что у них осталось из имущества. Вилфред понятия не имел, кто из двоих владелец лодки.
А может, ее владельцем не были ни тот ни другой. Теперь ведь вообще никогда ничего не знаешь. Не знаешь ничего ни о ком. И это хорошо. Вилфред не прочь немного потрудиться, чтобы выручить ближнего. Он готов поставить лодку там, где они просят, готов найти еще более укромное место. Пока он возился со швартовами, Селина вернулась с сумкой и одеждой. И стояла молча, не удивляясь тому, что лодка вдруг сразу изменила облик - стала подозрительной. Так и подобало дочери эпохи, когда не задают вопросов: почему, откуда и зачем...
Весело насвистывая, Вилфред помог ей забраться в лодку. От этой лодки они оба получают удовольствие - и точка. Включенный мотор негромко затарахтел, Селина ни о чем не спрашивала.
Она не спрашивала, его ли это дом, в котором они только что побывали, и кому принадлежат другие дачи, поблескивающие окнами в лучах заката. Но когда они обогнули мыс и он медленно повел лодку вдоль противоположного берега по зеленеющей воде, она увидела хижину фру Фрисаксен - хижина была обращена к ним своей серой стеной.
- Кто здесь живет? - спросила она.
Он вздрогнул.
- С чего ты вдруг?
- Да так...
Неужто между людьми проходит какой-то таинственный ток, даже когда один из них умер? Или это простонародное начало породнило их, и Селина почувствовала свою связь с умершей, хотя со всем остальным, что находилось вокруг, она связи не чувствовала - это был другой, не ее мир.
- Тут жила одна особа, одна женщина. Она умерла.
- Давно?
- Шесть лет назад.
- Так давно, - только и сказала она. Но когда хижина уже осталась позади, она вдруг предложила: - А что, если сойти на берег и посмотреть дом?
- Уже поздно. И он наверняка заперт. Да и причал неудобный. - Вилфред громоздил отговорки, не связанные одна с другой. Каждая из них звучала лживо, они как бы не подкрепляли одна другую.
- Ясно, - тихо ответила она, как бы принимая их все разом.
Он медленным полукружием развернул лодку и снова направил ее в глубь фьорда.
- Они не сказали, когда надо поставить лодку на прикол? - спросил он. Она покачала головой. Он пришвартовался в маленькой бухте между двумя полуостровами. Солнце теперь быстро садилось. Между скалистыми холмами было сумрачно. Он взял ее за руку, и они стали карабкаться вверх по узкому ущелью. Но когда они выбрались на ровное место возле участка садовника, вечернее небо было еще высоким и синим. Над крышей не видно было дыма, из ворот не выбежала с лаем собачонка. Все кругом словно вымерло: и на летних дачах, и в домах тех, кто жил здесь постоянно, - детство ускользало от Вилфреда, не давало ему обрести почву под ногами.
