Ральф Роджерс был старшим братом пилота Брайана Роджерса.
— Да, это Великий Дракон{43} Ральф Роджерс!..
С залитого потом круглого лица Гордона на Состра смотрели его добрые, все еще испуганные глаза.
4
Издали «Келгринс-дилижанс» и впрямь напоминал огромный дилижанс или фургон, остановившийся на ночлег по пути из Атлантики к Мексиканскому заливу.
Его сводчатый купол заглушал оркестр Люри Кинта и голос Ууди Йонг — снаружи ничего не было слышно. Но как только Состр, пройдя двойные двери, оказался в просторном вестибюле, на него обрушился шквал света и звуков.
Он прищурился. У него заложило уши.
Изнутри длинный зал повторял конструкцию крыши — сводчатый, без опор, лишь с несколькими дугообразными поперечными балками от стены до стены, между которыми слегка провисал потолок, напоминающий крышу фургонов первых поселенцев. Да и вообще в этом зале было как в фургоне, битком набитом местными жителями — темнокожими, одетыми в джинсы и куртки, с лоснящимися от возбуждения лицами.
У большинства девушек были прически, как у Джоан, но встречались и многочисленные тугие косички, под которыми проглядывала темная гладкая кожа. Подбородки мужчин были выбриты или покрыты редкими бородками, буйные шевелюры покрывали тесные вязаные шапочки, словно люди боялись холода.
Этот зал посещали и белые, в большинстве своем — летчики, молодые парни, любители черного джаза и поклонники Ууди Йонг, голос которой уже терял свою былую прелесть. Однако и оркестр, и певица — обычные провинциальные артисты, южане — вкладывали в свои песни всю душу, а восторженные возгласы их великодушных слушателей, каждый вечер заполнявших «Келгринс-дилижанс», воодушевляли их.
И все же белых в этом огромном зале оказывалось всегда очень мало. Состр подумал, что они такие же безработные, живущие случайным заработком люди, как и большинство приходящих сюда черных. А может, у них есть постоянная работа, как, например, у Пегги, Джоан и других работников дельфинариума. Гордон или Шарли — те вряд ли пришли бы сюда.
Рассевшись на высоких табуретах у стойки бара, тянувшейся вдоль стен, и вокруг столов посредине салона, формой напоминавших колеса старинных фургонов, забранных блестящими стальными обручами, заняв все места на грубых деревянных скамьях за длинными столами без скатертей, почитатели джаза слушали парней Люри Кинта. Оркестр располагался высоко над входом, и протяжные чувственные мелодии были хорошо слышны во всех концах зала. Время от времени пела Ууди Йонг, потом все танцевали, после танцев все повторялось сначала.
Состр остановил свою машину возле «форда» Джоан. Он знал, что она наверху, на балконе справа, возле самого оркестра, как всегда, в компании Пегги, дрессировщиков, служащих дельфинариума и молодых парней — безработных, в большинстве своем чернокожих, которые обычно вертятся возле спортивных площадок, бассейнов и пляжей в надежде на случайные заработки.
Сегодня ему так не хотелось приходить в «Келгринс-дилижанс». Он пришел только ради Джоан, потому только, что обещал ей прийти. Но, слушая, как стараются парни Люри Кинта у него над головой, он подумал, что, может быть, именно сегодня ему не придется пожалеть о времени, украденном у сна.
Сегодня тайно прилетел Ральф Роджерс, и, видимо, только Состр, один Состр из всех черных граждан города, знает об этом. Надо предупредить об этом визите — не всех, конечно, потому что такая весть может раззадорить кое-кого (много есть парней с буйной кровью), а беспорядками легко могут воспользоваться расисты.
Оркестр гремел у него над головой, но Состр его почти не слышал, прикидывая, кого можно предупредить, кто наиболее уравновешен, наиболее надежен, кто не так-то легко поддается панике и способен сохранить самообладание при любых обстоятельствах.
Вполне возможно, что Ральф Роджерс прибыл тайно, чтобы заранее не вызвать смятения. Обычно же его появление сопровождалось демонстрациями, которые держали в страхе чернокожее население — слишком многочисленное для того, чтобы пугаться, но беззащитное именно в своей отчаянной самообороне и неосознанной стихийной силе.
