Лазарь резко вдохнул.
— Не называй ее так.
Наконец-то. Она тоже задела за живое.
— Почему нет? Джульетта ведь твоя жена, верно?
— Она враг. Ты поймешь разницу, когда я найду ее.
Джульетта — Гарпия, а Гарпии обзаводились парой на всю жизнь. Девушка взглянула на Лазаря и решила, что он будет ее. Ее супругом; она пошла на многое, чтобы удержать его рядом, каким-то образом поработила могущественного воина.
Чтобы сбежать, Лазарь позволил другу Камео — Страйдеру, хранителю Поражения, обезглавить его, и Жезл Разделения втянул в себя его тело и дух… и там две части как-то смогли воссоединиться и исцелиться.
Она этого не понимала, но так и было.
Почему я наткнулась на него, а не на Виолу?
Глупый Жезл.
— Знаешь, друзья найдут меня. — Торин видел, как она исчезла. Он ищет ее, Камео была в этом уверена, и он никогда не сдастся. Он любил ее.
Как друга. Возможно… как девушку.
Торин был одним из двух бессмертных, с которыми встречалась Камео. Обойти проблему с прикосновениями было трудно, но они это сделали и удовлетворяли себя на глазах у друг друга. Это было весело, возбуждающе… вначале.
Но они оба удерживали частичку себя, что предотвращало их от перехода на другой, более глубокий уровень. В то время, Камео не знала почему. Теперь же, оглядываясь назад, она ясно видела, что виновником стал страх.
Торин ждал, что она устанет от их договоренности, пожелает чего-то лучшего и уйдет от него.
Она ожидала, что у него появится отвращение к ее голосу, он возжелает кого-то лучшего и уйдет от нее.
— На данный момент нашего путешествия, я твой единственный друг, — заметил Лазарь, с капелькой злости в голосе. — Ты не выживешь без меня.
— Вообще-то, без тебя я наверное впервые в жизни познаю настоящее счастье.
Он прижал руки в сердцу.
— Ой. Ты будто пырнула меня одним из тех кинжалов, за которые постоянно хватаешься.
Хотела бы я.
— Но просто для ясности, — добавил Лазарь, — ты говоришь, что никогда не знала настоящего счастья, даже когда твой мужчина дарил тебе потрясающее удовольствие?
От него что нельзя ничего скрыть?
— Почему ты так заинтересовался моей сексуальной жизнью?
— Не надейся, солнышко. Я еще не пришел к окончательному решению, но подумываю попробовать с тобой.
Камео остановилась и недоверчиво взглянула на него.
— Попробовать со мной?
Темные глаза Лазаря сверкнули весельем.
— Да, и не стоит благодарности. Но как я сказал, не надейся. Я пока не решил.
Камео прижала язык к нёбу.
— Позволь избавить твой бедный истощенный мозг от необходимости взвешивать все за и против. Ты, очевидно, последний мужчина на земле, и я все еще не хочу тебя. Я лучше трахну дикобраза.
— Так ты любишь с болью? Понял.
Ох! Она сотрет его в порошок.
Лазарь поспешил за ней и добавил:
— Есть еще восхитительные сюрпризы, о которых я должен знать? Потому что это небольшое откровение приблизило тебя к положительному ответу.
Камео показала ему средний палец, даже не взглянув.
— Влечение к боли, и ей нравится показывать безразличие к отношениям. Похоже, я выиграл в лотерею, — произнёс Лазарь. — Мне не придется беспокоиться о нашем расставании. Нужно просто разозлить тебя, и ты сама уйдешь.
Злость переполняла ее и…
Камео остановилась, совершенно потрясенная. Все верно. Злость переполняла ее. Переполняла ее. Не оставляя места для грусти.
Закон замещения в действии. Если ты наполнен чем-то одним, ни для чего большего места не остается. Это было его планом все время?
Нет, нет. Конечно, нет. Для этого ему нужно заботится о ее чувствах.
И все же, впервые за долгое время Камео не чувствовала и намека на депрессию или страдание, горе или тысячу других разновидностей Несчастья.
Она закрыла глаза и смаковала, вдыхая воздух, который внезапно запах свежестью, и купалась в лучах теплого солнца, которое больше не казалось таким жарким.
Но слишком скоро, пробку сорвало и гнев испарился. Грусть вернулась. Всегда возвращалась.
Камео никогда не чувствовала какое-либо удовольствие… или веселье… или счастье дольше нескольких секунд. В большинстве случаев ее постоянно засыпало мелкими раздражениями.
Слишком громкий или не меняющийся звук. Не совсем подходящая температура. Боль в груди, которая не хотела уходить. Все это смешивалось и возводило нечто по-настоящему ужасное: несчастье, с которым невозможно бороться.
