Пока Болезнь орал на него, требуя, чтобы Торин убрался от нее подальше, сам Торин бежал по лезвию бритвы искушения, убеждая себя, что Кили слишком могущественна, чтобы заболеть. Что он наконец-то сможет иметь все о чем тайно мечтал.
Но это было ложью. Это всегда было ложью.
Зачем он спровоцировал ее на драку? Зачем пытался утешить после приступа паники? Произошел единственный возможный исход. Самый ужасный.
Теперь Кили заплатит наивысшую цену за его слабость, а Торин станет ответственным за убийство одного из немногих оставшихся Хранителей или создание очередного переносчика. И хоть в том идеальном мире, в котором Торин желал бы жить, женщина-переносчик значила бы, что у него наконец-то появилась та, кого можно трогать и обнимать, целовать и дарить удовольствие, без каких-либо последствий, все работало не так. Если Торин во второй раз к ней прикоснется, то передаст ей другую болезнь.
Демон специализировался не просто на одном недуге, а на бесчисленном множестве.
Со временем Болезнь часто изменял штаммы [15]. Черная смерть в тринадцатом веке уступила место пандемии [16] холеры в восемнадцатом. Чтобы миру сложнее было победить зло, предполагал Торин. Чтобы самому Торину было сложнее его победить.
— Разве никто и никогда не оставался здоровым после прикосновения к тебе? — спросила Кили.
Надежда в ее голосе… раздавила Торина, утопив его в агонии.
— Нет.
— Но я, вроде, супермогущественная.
Она не просто супермогущественная; Кили оказалась наиболее могущественным человеком из всех, кого он встречал.
— Болезнь питается определенными типами силы. Как еще ты думаешь она распространяется?
Кили прикусила нижнюю губу, повозилась с бутылочкой таблеток.
— Я хорошо себя чувствую.
— Не на долго.
Опустив плечи, она спросила:
— Как долго в среднем живут твои жертвы?
— Около недели. В редких случаях немного дольше. — Торин присел по другую сторону от костра. Не уверен, что смогу держать себя в руках. — Как тебе удалось получить настоящее человеческое тело без человека в нем? — спросил он, надеясь немного отвлечься. — Хранители… были… духами.
Вспышка ярости на ее лице, мир вокруг них задрожал.
— Кое-кто дал мне его. А что?
Торин проигнорировал вопрос.
— Кто его дал? И как?
— Не важно. — Она добавила задумчиво: — Знаешь, обычно я могла общаться с животными.
На самом деле не очень удивительно. Как в прочем и все сказочные принцессы.
— Уверен у тебя и твоих друзей-животных случались по настоящему возбуждающие беседы.
— Да, — вздохнула она. — Тело изменило все.
— Ты можешь его покинуть? — Это могло бы ее спасти.
— Вряд ли. Я слилась с ним. — Взгляд Кили заострился на нем. — Почему ты все еще здесь? Почему не оставишь меня отвратительной судьбе?
Торин избрал легкомыслие вместо краткости.
— Я бы ни за что не бросил тебя, раз уж мы собираемся сыграть в мою любимую игру. Некомпетентный врач и Несговорчивый пациент. — Но ему не удалось достичь желаемого результата.
Кили нахмурилась.
— Так… ты собираешься мне помочь? Снова?
— Я собираюсь попытаться. — Но хватит ли этого? С Мари не хватило.
Торин заскрежетал зубами. Человек против суперзлодея. Большая разница. Это совершенно новая игра.
Взгляните на меня. Надеюсь на лучший сценарий, хотя и так все знаю.
— Почему? — спросила она. — Я отплачу тебе болью и агонией, а в конечном итоге смертью.
Она сказала это так просто, словно они обсуждали ногти на ее ногах… которые сверкали подобно бриллиантам. Торин почти улыбнулся. Почти.
— Я понимаю почему ты хочешь навредить мне. Твоя злость вполне оправдана, и ты сделаешь все необходимое, чтобы все было правильно. Ну, настолько насколько это возможно, учитывая тяжесть моих преступлений. Но я не оставлю тебя здесь страдать… «умирать»… в одиночестве.
Торин испытывал острое чувство потери, которое не мог полностью понять. От самой мысли о ее смерти? Почему? Он почти не знал ее. Она не была другом. Он должен чувствовать вину, да, но ничего более.
— Но почему? — настаивала Кили. — Ты предупреждал меня. Я сама выбрала эти страдания. Помнишь?
Она утверждала, что ценит правду, значит это он ей и даст: истину, каковой знал ее Торин.
