Внезапно в голове всплыла старая эльфийская баллада, в которой говорилось о том, как один брат предал другого. Запомнил ее Роман только благодаря странной ритмичной мелодии, попадавшей в такт ударам сердца. Нельзя сказать, чтобы песня барду нравилась, в ней не было ни легкости, ни изысканности, но забыть ее не получалось. Услышал бард эту балладу от одного из Преступивших. Была осень, они сидели у огня и спорили об искусстве. Речь, насколько помнилось барду, шла о том, можно ли почитать таковым вещи, не соответствующие канонам красоты. Именно тогда Менкалино, единственный из Преступивших, обладавший хоть каким-то слухом, запел.
Роман не вспоминал о странной песне добрых две сотни лет, но сегодня рваный ритм бился и гремел в ушах, доводя до исступления. Прижав пальцы к вискам, бард опустился на узкую койку, пытаясь вспомнить единожды слышанные слова. Почему-то это стало очень важным. Наконец в мозгу всплыло несколько строф:
…И тут Император слышит посла:
Ярче, Луна, свети!
«Ты властен избавить мир ото зла!»
Ветер в кронах затих…
«Мой брат ко Тьме повернул лицо, —
Ярче, Луна, свети!
Но он узнает это кольцо.
Ветер в кронах затих…
Скажи ему — я на помощь лечу,
Ярче, Луна, свети!
И он пойдет за тобой к палачу.
Ветер в кронах затих…
А твой король за столь щедрый дар —
Ярче, Луна, свети! —
Отдаст мне герцогство Достарбар.
Ветер в кронах затих.
Но это тайною быть должно,
Ярче, Луна, свети,
И да исполнится, что суждено».
Ветер в кронах затих…
«С условием мой согласен король.
Ярче, Луна, свети!
За брата получишь ты полной ценой».
Ветер в кронах затих…
И вот посол торопит коня,
Ярче, Луна, свети…
«И вот посол торопит коня…» — нет, дальше не вспомнить. Вернее, дальше он просто не слышал. Помнится, тогда что-то помешало. Ах да, согрелось вино, и все с радостью прервали художественные изыскания. Каждому понадобилось несколько стаканов, чтобы поднять испорченное балладой настроение. Странно. Не вспоминал, не вспоминал, а сейчас душу б заложил, чтобы узнать, чем кончилось… «Ярче, Луна, свети…»
— О чем задумался мой гость? — весело спросил Феликс, входя в комнату. — Сейчас подадут ужин. Устав у нас достаточно строг, но гостей это не касается. Как вы относитесь к мясу ягненка, маслинам и выдержанному вину?
— Хорошо отношусь. Брат Феликс, вы должны знать, когда герцогство Достарбар перешло к империи.
— В восьмой год царствования Анхеля Светлого. Там случилось восстание против тирании Товиуса, и тот почел за благо не вмешиваться — опасался распространения смуты на войска. Достарбарцы просили Анхеля принять их под свою руку, просьба была удовлетворена. Зачем это вам? Что случилось?
— Ничего. Скажите, это кольцо на самом деле выглядит так?
— Какое кольцо? А, перстень Эрасти… Да, все точно. Он и сейчас на руке. Завтра можно будет посмотреть. Сегодня главный храм уже закрыт, а беспокоить отца-хранителя мне не хочется. Он не состоит в числе моих друзей. Теперь я не удивляюсь, что его святейшество искал именно вас. Вы говорите такими же загадками, что и он…
— Просто мы говорим об одном и том же, но боимся назвать жабу жабой. Как дети, которые не произносят слово «волк» из боязни, что тот окажется под кроватью… Когда я смогу увидеть его святейшество?
— Завтра. Я провожу вас к нему.
— Я хотел бы поговорить с ним немедленно.
— Увы! Это невозможно. Сейчас он председательствует на малом конклаве, созванном по настоянию кардинала Кантисского. Совет, скорее всего, затянется за полночь. Обычно Архипастырь пренебрегает условностями, но, когда съезжаются князья церкви, ему приходится подчиняться. После окончания двое кардиналов поведут Архипастыря в его покои и лягут один у окна, другой — у порога охранять сон его святейшества. Только после утренней трапезы и общего молебна Триединому и покровителю обители Великомученику Эрасти Архипастырь останется один для молитв и размышлений. Я тотчас же отведу вас к нему, а пока предлагаю поужинать…
— Это единственное, что нам остается.
— И, уверяю, не самое худшее…
2
Шандер и засидевшийся у графа Рене заканчивали партию в эрмет[48], когда в дверь бешено забарабанили. Белка бросилась отворять. В кабинет, оттолкнув девочку, ворвалась Ланка и с воплем: «Скорее, умирает!» — вцепилась в руку Рене, потащив эландца к двери. Шандер с Белкой бросились следом. Сомнений в том, кто именно умирает, у них не было, однако принцесса промчалась мимо покоев Стефана и понеслась вверх по боковой лестнице.
