Ломакс оттолкнул Катину в сторону и встретил его на бегу. Отбив удар ножа стволом «винчестера», он ударил его прикладом в челюсть. Алеко молча попятился до ближайшей колонны и упал ничком.
Когда Ломакс сбежал вниз, раздался грозный раскат грома. Как только он миновал пастушью хижину, хлынул дождь. Он побежал вслед за Катиной по полоске глины и земли, спускавшейся к долине на три или четыре сотни футов.
На полпути остановившись и оглянувшись, она поскользнулась и, отчаянно пытаясь зарыться в глину пятками, поползла вниз по скользкой глине. Ломакс быстро двинулся вперед, и мгновение спустя они были рядом.
Теперь уже дождь лил как из ведра, и шум воды поглощал все другие звуки. Он наклонился к ней и ободряюще кивнул, и тут блеснула ужасная молния, превратившая ночь в день. И он увидел, что ее рот раскрыт в беззвучном крике.
Он обернулся. На краю обрыва, не далее чем в двадцати футах от них, стояли двое компаньонов Алеко и собака. И в тот же момент животное прыгнуло вперед.
Когда собака приземлилась, он сильно ударил ее «винчестером», и вдруг под ним словно сдвинулась вся земля. Он услышал предостерегающий крик Катины и рычание собаки, и тут они начали скользить в пропасть вместе с большой массой глины и земли.
Бросив «винчестер», он вцепился в землю обеими руками, но было слишком поздно. Его несло ветром сквозь тьму и дождь, а потом движение замедлилось, когда поверхность скольжения стала выравниваться.
Он услышал, как Катина зовет его, и начал скользить вниз по склону, чтобы присоединиться к ней. Она стояла около большого камня в двух футах от воды, и он встревоженно протянул к ней руки.
– Ты в порядке?
Она кинулась к нему и обняла его за шею.
– Я уж думала, что никогда не остановлюсь.
– Но по крайней мере мы далеко спустились за чертовски короткое, время, – сказал он. – У нас теперь преимущество перед ними.
Когда они замолчали, сверху на них посыпалась земля и глина и где-то вверху зарычала собака. Она изверглась из темноты и шлепнулась о землю в шести футах от них.
Отстранив Катину, Ломакс взял двумя руками большой камень и бросил его изо всех сил, как только животное двинулось вперед. Раздался отвратительный звук, будто что-то треснуло, и собака, издав странный, плачущий лай, упала на бок и стала бить ногами по воде.
Ломакс отвернулся, переводя дыхание. Он схватил Катину за руку, и они вместе начали выбираться по скользким камням из большой лужи. Мгновение спустя они уже шли под сильным дождем вниз по склону.
Подходя к вилле, Катина тяжело хромала, и Ломакс должен был ее поддерживать, когда они перебирались через канаву и переходили дорогу.
Ворота были открыты настежь, а лампа, подвешенная под аркой входа, раскачивалась на ветру, и круг света то надвигался, то снова отступал назад, освещая темноту.
Они прошли по узкой вымощенной камнем дорожке между оливковыми деревьями, а дождь, казалось, поглощал все звуки. Ломакс промок насквозь, мокрые темные волосы прилипли ко лбу. У него болел каждый мускул, и он неожиданно обнаружил, что ему трудно передвигать ноги.
Катина была почти сломлена, ее нервы натянулись до предела. Когда они миновали рощицу, она споткнулась, и Ломакс еле успел ее подхватить.
Он крепко прижал ее к себе:
– Теперь уже недолго. Почти все позади.
И тут он услышал ностальгические и грустные звуки рояля, как когда-то очень давно слышал их на этом самом месте. Настоящее и прошлое перемешалось, он стоял здесь, под дождем, обнимая женщину, а музыка наполняла его какой-то странной, болезненной печалью. Французское окно было приоткрыто, и конец красной бархатной портьеры болтался на ветру. Катина отодвинулась от него, и они вошли.
В камине жарко горели дрова, а комната освещалась лампой, стоящей на рояле. В ее свете волосы Ван Хорна блестели, словно серебро. На нем был смокинг из рубчатого зеленого шелка. Когда они вошли, он вскочил и, нахмурясь, сказал:
– А я уж думал, вы никогда не придете. Что случилось?
И в этот момент Катина, вздохнув, начала оседать на пол. Ломакс подхватил ее на руки, пронес через комнату и положил на диван.
