Только показался. Ей не нравилось сидеть в чужой комнате — обычно до невозможности задымленной, — сплетничать, перемывать косточки, играть в бридж или вязать. Да, она умела вязать — этому ее давным-давно научила бабушка, — но у нее не было воздыхателя, как ехидно называли своих бойфрендов некоторые девушки, а вязать свитер брату или кому-то еще из родных она не видела смысла — свитеров у всех хватало.
Последнее лето на ферме Крис провела одна, и оно было истинной идиллией. Колледж представлялся чем-то, о чем она читала в книжке или мечтала. Ферма была настоящей. Ей нравилась гулять по саду ранним вечером, низкое солнце наводило резкость на растения, за которыми она ухаживала жарким днем. Зачастую к ней присоединялась бабушка, передвигавшаяся в то лето медленнее, чем раньше — к тайной тревоге Крис. Старушка называла имена цветов, старые, с которыми выросла сама и которые передавала внукам: анютины глазки, царские кудри, молочай. Она учила Крис науке трав: тимьян и эстрагон — для курицы, ясменник — для вина, мята — для свежего горошка. Она предупреждала об опасностях кислицы, наперстянки и милых ландышей: «Корни, моя дорогуша, и вода. У нас был кот, большой любитель пить из ваз с цветами. Уж сколько я его гоняла, но только отвернусь — он уже на столе. Однажды я поставила в свободной комнате букетик ландышей, а он туда забрался. Кончилось все плохо».
В конце августа Крис попросила разрешения остаться на ферме хотя бы на один год. Она хотела пережить в деревне смену сезонов и обещала вернуться в Пелэм следующей осенью. Родители сказали «нет». Ей нужно возвратиться в колледж, быть в компании сверстников. И вообще, проводить все лето одной — вредно, а старики — эгоисты. «Это я эгоистка!» — кричала Крис. — «Это я хочу остаться!» К сентябрю ее доставили в Пелэм, и, как ни странно, второй год пошел лучше. Сестра Элейн, Прин, и ее подружки переехали в Крэндалл. С ними было интересно и весело. Элейн и сама расцвела рядом с сестрой, воспрянула, стала проявлять остроумие, чего Крис раньше не замечала, хотя они и прожили вместе целый год. Теперь они держались вместе, и их комната сделалась местом сбора. Вот что такое иметь друзей, поняла она, хотя по-прежнему частенько уходила в оранжерею.
Крис взглянула на часы, отложила инструменты и отряхнулась. Она изрядно проголодалась, а к чаю всегда подавали что-нибудь вкусненькое.
Гостиная в общежитии с ее современной мебелью неизменно напоминала фойе отеля. Брат Рэчел Гоулд играл на пианино. Рэчел нравилась ей больше всех, и Крис иногда садилась у двери Рэчел и слушала, как та играет. Но никогда не просила разрешения войти. Музыка Рэчел казалась Крис чем-то столь же приватным, как ей самой увлеченность миром растений.
Максу Гоулду всего восемнадцать, а он уже знаменитый музыкант. Крис наблюдала за ним — юноша словно спал в транс. Считается, что музыка способствует росту растений, но она никогда не проводила таких опытов. Крис просто разговаривала с ними. Всегда, сколько помнила себя. Пожалуй, эксперимент получился бы интересный. Взять три растения. С одним разговаривать, другому играть музыку, классическую, а третьему устроить молчанку.
Брат Рэчел влюблен в Прин. Да и кто бы в нее не влюбился. Прин — роскошная. Глаза — цвета ломоноса, темно-лиловые, бархатистые. Закончив играть, Макс Гоулд поднялся, прошел к дивану, где устроились Рэчел и Прин и сел между ними. Он улыбался обеим, но взгляд не сводил с Прин. Будет ли она когда-нибудь так же любить кого-то? Крис много об этом думала. Перед сном в ее воображении появлялась неясная фигура, силуэт на фоне густой листвы. Она почти ощущала его руку в своей — они шли через лес, лужайку, по полю, по цветам… Сейчас рука Макса накрывала руку Прин. Крис слегка поежилась — от страха и необъяснимого восторга.
Мэгги пребывала в полной растерянности, почти в панике. Она ничего не успевала. Ни дописать доклад по политологии, ни подготовиться к тесту по экономике. И то, и другое надлежало сдать к завтрашнему дню. До сих пор она как-то успевала, но этот семестр ее просто доконал. К тому же она так устала. И как только Прин со всем справляется? Соседка вроде бы ничего не делала, но всегда сдавала все в срок. Мэгги вздохнула и обратилась к тексту, но буквы расплывались перед глазами. Может быть, прилечь ненадолго? Немного соснуть? Поставить будильник, чтобы не проспать. Кровать манила. Нет, отдыхать некогда. Она не может позволить себе такую роскошь. Нужно работать. Выпить чашечку кофе и… съесть один, всего один, батончик. На ней халат, а не тугой пояс — никто и не упрекнет.
