— Почему? — поинтересовался я у собственного зама по редактуре журнала «Шоу-Эксперт». Тот невозмутимо сидел на диване и с невообразимой скоростью щелкал телеканалы:
…nie spełnia czterech zpięciu…
…нашиковры…
Die Anfänge der europäichen…
Протектор Демократической Грузии считает, что…
…Сука! Ненавижу!..
Мо-о-я-я-я лю-у-бо-о-о-овь…
Miss Universe sad…
Он работал по-македонски, держа в каждой руке по пульту, и при этом еще мог говорить на отвлеченные темы:
— Потому, что нам сегодня повысили зарплату, предложили осуществлять новый амбициозный проект и мы пришли к выводу, что особенно глубоких перетрясок не будет. Им нужна великая Россия, а не великие потрясения.
— Это тебе Директор сказал?
— Столыпин.
— А-а… — До Шоу шеф-редактор семь лет проработал в кочегарке, чтением восполняя пробелы в образовании. Большой интеллектуал. Говорят, тайком пишет стихи и поет.
— …Классная идея есть. Представляешь? — На одном из экранов появились застекольщик Михаил и застекольщица Ирма. Они чистили картошку и обсуждали задание на «[Голово]ломку».
— Пока не очень.
— Короче прикинь. — Теперь они чистили картошку на обоих экранах. — Закат или нет… Рассвет!
— Тихо ты, услышат.
Ее лицо приблизилось к его лицу и он зашептал ей на ухо:
— Рассвет. Съемка с вертолета. Лесочки, речки, поля с этой… с хлебом, моря, степи и другая всякая лабуда. Лица всех возрастов, поколений, цветов и народов.
Ирма оглянулась вокруг:
— Давай быстрее, а то войдут и идею сопрут.
— Это все символы. Российские символы, — чуть слышно криативил Миша. — Идея еще круче…
— Ну?
— Россия — охуительная страна! Время жить в России!
Светлые глаза Ирмы заняли оба экрана. Чистый девственный взгляд. Как пустота на рабочих столах после генеральной уборки.
— У нас был обыск?
— Они отключили нас от сервера компании, отрубили от интернета и назвали это изъятием, — сообщил несостоявшийся юрист, у которого опять не сошелся пасьянс.
Удивительно, но в отсутствии разбросанных по столу, полкам и подоконникам бумаг, папок и схем офис производил впечатление античного храма, уставленного обнаженными статуями. Не помогали ни включенные компьютеры, ни щедро расставленные по углам кадушечные пальмы, ни горящие телеэкраны. Биологически активные люди оживляли офис с таким же успехом как и пальмы. Статуями они все же не были, но, на мой взгляд, это было бы лучше, чем потерянно смотреть по телеку на плоды собственного труда.
— Вообще, прикольно. — Русская идея пошла в развитие. — Это годится для женщин.
— Это как? — не допер Кандидат мужчина.
Ирма опять наклонилась к Михаилу и зашептала:
— Охуительная страна — это первый вариант. Второй вариант надо сделать для мужиков. Ну, типа те же самые лесочки, поля, комбайны и рыбаки, только не мускулистые мены, а девки всех наций и видов. Блондинки, брюнетки, рыжие.
— Понял!
— Да тише ты! — испугалась Ирма и попыталась выглянуть с кухни. Михаил почти насильно удержал ее на табуретке.
— Идеология еще лучше получится… Россия — пиздатая страна. Время жить в России.
— Дурак! Не «в», а «с».
— Время жить с Россией, — повторил Михаил и наконец-то поцеловал Ирму.
У окна мелко захихикала скептическая шеф-редактор молодежного проекта «НАШ президент». Она необорачиваясь смотрела на улицу и без перерыва курила. У нее был гнусавый голос, микроскопически маленький подбородок и, несмотря на это, крепкий характер.
— Василий Иванович, давно хотела сказать… Мне всегда нравилось с вами работать… с Шурой, с Директором… с командой, то есть в команде.
— Ребята! Да не переживайте вы так! Все будет хорошо! Мы еще повоюем! Мы еще поборемся!
— Не обольщайтесь. Лучше расслабьтесь и получайте удовольствие. Столько лет впиаривали не пойми что, не пойми кому, не пойми зачем. Пора и честь знать. В крайнем случае, но только в самом крайнем, уйдем в отпуск, а из него выйдем в люди и разбежимся, пока не посадили.
— Неверно. Ой, как неверно мыслите. Мы никогда не останемся в стороне. Мы представители самой востребованной специальности. Мы занимаемся человеческим инжинирингом. Мы умеем думать ни о чем и обо всем сразу!
— Это нужно, когда все остальные думать не умеют.
