С другой стороны, существовал лишь один другой вариант, причем довольно глупый. Подобную глупость можно было совершить лишь в минуту сильного душевного волнения, когда ты не в состоянии отчетливо мыслить, когда ты, так или иначе, готов умереть, когда после крушения всех надежд ты оказываешься на грани срыва и думаешь о том, что, может быть, тебе удастся прихватить нескольких из них с собой, и вообще тебя больше ничего не интересует.
Я решил, что сейчас самый подходящий момент.
Я проверил все мое оружие, потом достал два тонких и крайне острых метательных ножа. Держа руки по сторонам, чтобы ножи не сразу бросались в глаза, я шагнул в холл.
Он сразу же увидел меня и застыл. Я шел к нему и, кажется, улыбался. Да, собственно, я в этом уверен. Может быть, именно это его остановило, но он просто стоял и смотрел на меня. Мой пульс участился. Я продолжал идти, ожидая, когда окажусь достаточно близко или он сделает какое-либо движение. Вспоминая эти десять шагов, могу предположить, что я был бы убит на месте, если бы попытался броситься на него, но, спокойно шагая к нему с улыбкой на губах, я нарушил все его расчеты. Он смотрел на меня, словно загипнотизированный, не шевелясь, пока я не оказался рядом с ним.
Тогда я воткнул нож ему в живот – не смертельное, но лучше всего выводящее из строя ранение. Он рухнул на пол прямо у моих ног.
Двое телохранителей смотрели в сторону двери, хватаясь за оружие. Посланник сидел на диване, закрыв глаза, с утомленным видом. Баджинок стоял рядом с Хертом, который разговаривал с Келли. Я мог видеть лицо Келли, но не лицо Херта. Келли казался явно недовольным. Коти стояла рядом с Келли и сразу же меня заметила. Кроме того, в комнате были Пареш и Грегори, а также трое выходцев с Востока и незнакомый мне текла.
Рядом с Хертом стоял телохранитель, смотревший прямо на меня. Глаза его расширились. В руке у него сверкнул нож, который он был готов метнуть в меня. Он упал, когда мой нож вонзился в правую сторону его груди.
Падая, он сумел-таки бросить свое оружие, но я скользнул в сторону, и нож лишь оцарапал мне запястье. Я повернулся, чтобы убить Херта, но Баджинок заслонил его. Я выругался про себя и двинулся дальше в комнату в поисках новых врагов.
Два других телохранителя вытащили свое оружие, но я оказался быстрее, чем сам думал. Я метнул в каждого из них маленькую стрелку, покрытую ядом, вызывавшим сокращение мускулов, и воткнул в их тела пару других штучек. Они упали, попытались было подняться, и упали снова.
Тем временем в правой руке у меня оказалась рапира, а в левой – кинжал. Баджинок вытащил откуда-то тяжелый меч, что было нехорошо, поскольку он мог разбить мой клинок. Херт уставился на меня из-за плеча Баджинока; он еще не вытащил свое оружие. Возможно, у него и не было оружия. Я уклонился от удара Баджинока и ответным выпадом ударил его в грудь. Он дернулся и упал. Я посмотрел на типа, исполнявшего роль посланника. Он начал подниматься с кинжалом в руке. Я проткнул ему руку, он выронил оружие и сел.
Прошло меньше десяти секунд с тех пор, как я вошел в комнату. Трое телохранителей лежали на полу в разных позах, Баджинок был, вероятно, при смерти, а оставшийся джарег был уже ни на что не способен.
Я не мог поверить, что мой план удался.
Херт тоже.
– Кто ты все-таки такой? – спросил он.
Я убрал рапиру в ножны и достал висевший у меня на поясе кинжал. Я не ответил на его вопрос, поскольку не разговариваю со своими жертвами; это ставит наши отношения совершенно не на ту основу. Я услышал позади какой-то звук и увидел, как расширились глаза Коти. Я бросился в сторону, перекатился и встал на колени.
На полу лежало тело – не из тех, кого уложил я. Я заметил, что Коти держит в руке кинжал. Херт все еще не шевелился. Я проверил тело, убеждаясь, что это не более чем тело. Это был Квэйш. Из его спины торчало короткое железное острие. Спасибо тебе, Иштван, где бы ты ни был.
Я снова встал и повернулся к посланнику.
– Убирайся, – сказал я. – Если те двое телохранителей снаружи попытаются войти сюда, мои люди на улице убьют тебя.
