Для баптистов и адвентистов такое состояние прихожан считается нормальным пожизненно. В православии такого подхода быть не должно (т. к. он запрещен православной аскетикой), хотя православным очень легко застрять на «терапевтической» стадии: по человеческим слабостям, разговоры о нашем желании совершенствоваться чаще всего остаются именно разговорами.
Как бы то ни было, повторим, такой путь, даже оставляя в стороне его теоретические несовершенства, в России неприемлем практически. В России нет возможности опереться на такое понимание религиозности, которое является массовым в Америке и которое сформировано именно протестантскими деноминациями. У нас другое массовое понимание религиозности: «умеренность и аккуратность» у нас привить труднее, зато с крайностями работать легче.
Итак, вспоминая теоретические возможности, о которых речь шла в прошлой главе, мы приходим теперь к тому, что вынуждены отказаться от принципа «утешение в обмен на послушание» и принять, в какой-то форме, принцип донесения идеи и ее самостоятельного выбора до рядовых членов религиозной организации.
Пусть меня кто-нибудь поправит, но пока что лично я другой возможности не вижу даже теоретически.
Выбранная альтернатива автоматически предполагает, что лидеры больше не должны закрывать паству от когнитивных диссонансов. От всех рядовых членов — пусть и на разном уровне, но именно от всех, — требуется то, что в более привычных моделях ИПЦ (и не-ИПЦ) требуется только от лидера. Каждый случай когнитивного диссонанса — это жизненно важный религиозный вопрос, на который пока нет ответа, но не отвечать на который нельзя. Постоянное наличие таких нерешенных вопросов несовместимо с привычной церковной концепцией «утешения».
Сейчас может показаться, что из всех прежних версий ИПЦ именно 3.0 обещает самый большой «дурдом». Чтобы показать, что это не так, можно сослаться на христианскую историю, но я подожду это делать, а продолжу рассматривать предмет чисто теоретически.
Итак, речь идет о церковной структуре, пребывание в которой обещает ее членам не утешение, а постоянный стресс. Но ведь ИПЦ v.1.0 (теперь уже ушедшая в область эпического прошлого) как раз и была такой структурой, похожей на армию. Поэтому теоретически нет ничего невозможного в том, чтобы нам сейчас, коль скоро мы все равно преемники ИПЦ v.1.0, вновь вернуться к модели действующей армии, только теперь уже с новой идеологией (впрочем не совсем уж новой, а находящейся в преемственности к старой, еще от ИПЦ самой первой версии). Поэтому вопрос состоит вовсе не в теоретической возможности создания подобной «военизированной» структуры (в этом не приходится сомневаться), а лишь в нашей способности найти для этого подходящие инженерные решения.
Действительно, легко поднять религиозный народ против грубого вторжения в его обрядовую повседневность. Но кому — и особенно в наше секулярное время — захочется воевать за какую-то идею из области догматики и каноники? Сразу скажем, что хорошие идеи созерцаются, а не анализируются, и идея Истинного православия является именно такой. Можно не уметь объяснить догматы и каноны логически, но носители идеи Истинного православия узнаются со стороны, как не раз замечали наши прихожане, как будто «они все из одного питомника» — и это о людях, которые живут на разных континентах, принадлежат разным поколениям и зачастую ничего друг о друге не знают. Эта идея настолько целостна, что, несмотря на различие культурных и местных церковных традиций, она всегда обеспечивает одинаковый подход к практическим церковным проблемам, с которыми и сталкиваются прихожане в первую очередь.
И второй вопрос: если даже кому-то в здравом уме и захочется прийти в такую Церковь (ведь известно, что всяких чудаков найти возможно), то как сделать, чтобы они от постоянного стрессового воздействия не сходили с ума?
Отвечая на эти вопросы, я буду делать вид, будто всерьез изобретаю велосипед. Надеюсь, многие меня поймут раньше, чем дочитают до конца. Но для всех остальных я обещаю в конце полное раскрытие карт.
На второй вопрос ответить проще всего. При постоянном стрессовом воздействии организму нужны всего лишь адекватные средства стабилизации. Из них наиболее подходящим (если человек не болен как-то особенно) является работа — необязательно и не только в физическом, но в обычном светском смысле этого слова.
