Волински: Может быть, честнее сказать — поправь меня, если я ошибаюсь — что концепция по имени «мое» сознание направляет внимание на концепцию смерти других людей, чтобы скрыть от себя тот факт, что в конце концов ее не будет?
Барбара: Это правда.
Волински: Итак, эта концепция по имени «мое» сознание верит в концепцию смерти, концепции потери и обретения, существования и не-существования, концепции по имени «сопротивление своей смерти». Если бы все эти концепции были образованы из одного и того же сознания, не имеющего с ними ничего общего, — в том числе и тот, кто осознает, что все это создано из одного и того сознания, — что тогда…?
Барбара: Все исчезает.
Волински: Если бы концепция по имени «мое» сознание поверила во все это, как бы она поступила?
Барбара: Если бы она поверила во все это, как бы она поступила? Ну, она бы могла построить большую стену вокруг себя, чтобы защититься от разрушения своих концепций. Словно она должна остаться в живых.
Волински: Должна ли она также сохранить свою форму?
Барбара: Да, форму тоже, чтобы сохранить свою самостоятельность.
Волински: Значит, самостоятельность равна существованию и отсутствию смерти, так?
Барбара: Так, для «моего» сознания, для этого сознания для существования необходимы время, пространство, самостоятельность, масса и все такое.
Волински: Если концепция по имени «мое» сознание сольется с концепцией существования, равного прочности, самостоятельности и определенности, что тогда произойдет с концепцией по имени «мое» сознание?
Барбара: Ну, она сможет поддерживать себя.
Волински: А если бы все эти концепции были отдельными, в том числе и постоянное, и непостоянное существование — если бы все это были отдельные концепции?
Барбара: Ну, это становится все сложнее и сложнее, и все более и более постоянным и неизменным.
Волински: Значит, сложность означает постоянство?
Барбара: Да.
Волински: «Я» этого не знал.
Барбара: Мне это кажется очевидным.
Волински: Ладно. Значит, если концепция по имени «мое» сознание сольется с концепцией по имени постоянство, равное сложности, равное существованию — посмотри, что тогда произойдет?
Барбара: Это совершенно чудесное путешествие сознания.
Волински: Верно.
Барбара: Оно так захватывает меня, что мне не обязательно испытывать все эти страдания.
Волински: А если бы концепция по имени «мое» сознание отделилась от концепции существования, от концепции постоянства, от концепции прочности, самостоятельности, стен и т. д. — если бы все это были отдельные концепции, не имеющие ничего общего между собой — что тогда…?
Барбара: Все словно исчезает, словно растворяется в небытии. Все исчезло.
Волински: До появления концепции по имени «мое» сознание есть ли ты?
Барбара: Нет.
Волински: Прекрасно.
Барбара: Сейчас я увидела, как вся ложная субличность «не существования» связана со смертью.
Волински: Теперь концепция по имени «мое» сознание, которая верит во всю эту
Вселенную, которой для того, чтобы существовать, а не умирать, нужно становиться все сложнее и сложнее — как эта концепция по имени «мое» сознание обманывает себя?
Барбара: Ну, все это обман. Вся эта конструкция — обман.
Волински: Расскажи мне, какой самообман выбрала концепция по имени «мое» сознание.
Барбара: Обман в том, что важно существовать любой ценой и формулировать все эти идеи, чтобы обосновать причину.
Волински: Причину существования?
Барбара: Конечно, существования.
Волински: Значит, вот как она обманывает себя.
Барбара: Да.
Волински: Расскажи мне еще об одном способе самообмана концепции по имени «мое» сознание.
Барбара: Ну, обман в том, что она верит в различия между сознаниями.
Волински: Зачем она это делает?
Барбара: Чтобы ощущать, что она существует.
Волински: Итак, если концепция по имени «существование и не-существование», как и как и концепция «души», позволяющие поддерживать концепцию ощущения себя существующей — если бы все эти концепции были образованы из одного и того же сознания, не имеющего с ними ничего общего, — в том числе и тот, кто осознает все это, — что тогда….?
Барбара: Ничего.
Волински: Как «ты» себя чувствуешь?
