– Попробовал бы ты на нем не оказаться! – грозно произнесла Марина Петровна улыбнувшись.
– И после этого ты на ней женился? – спросил пораженный Женя.
– Да! – ответил Владимир Андреевич с притворно сокрушенным вздохом. – Именно так.
– А я, например, – сказал Женя почти наставительно, – очень ценю в людях точность. И на неточном человеке ни в коем случае не женюсь.
– Ладно, увидим. Молоко допивай, – сказала Марина Петровна.
«Значит, это у них у всех так водится... Не только Лена... – сумрачно соображал Валерий, не чувствуя себя тем не менее сколько-нибудь утешенным. – Что ж...»
Зазвонил телефон.
– Будьте добры, Валерия... Валерий?! Ты, наверное, меня уже знать не хочешь?
– Что ты! Почему?.. – возразил он.
– Тут у меня мама прихворнула немного. Не могла ее оставить. А сейчас папа пришел, я сразу выбежала к автомату... – Она смолкла.
Слово теперь, видимо, было за ним.
– Погуляем? – предложил он.
– Погуляем... – согласилась Лена. – Хотя погода вообще-то жуткая.
– Может, тогда... может, ко мне зайдешь?
– А ты где живешь?.. – спросила она колеблясь.
– Близко! Тут совсем близко! Если проходным – две минуты. Хотя ты проходным не пойдешь, – спохватился он, подумав, что девочки, наверное, не пользуются проходными дворами. – Да все равно – рукой подать.
Он стал с воодушевлением, с уймой подробностей объяснять, как сказочно короток, прям, прост путь до его дома.
Лена сказала, что сейчас придет. И тут, вопреки всему, что растолковал, Валерий испугался вдруг, что она не найдет дороги, станет плутать, и велел ей оставаться у автомата на площади – он сам за ней прибежит.
Мать сразу заметила, как переменился в лице Валерий, когда он, уже в пальто, заглянул к Марине Петровне.
– Мама, – заговорил он быстро и возбужденно, – я сейчас вернусь!.. Нет, ничего не произошло. Сейчас ко мне зайдет мой товарищ, с которым мы на одной парте сидим. Вот и все.
Почему-то он говорил о Лене в мужском роде, несмотря на то что соседям предстояло, конечно, ее увидеть, и вообще не к чему было напускать туман.
– А как фамилия товарища? – спросила мать. – Это не Гайдуков?
– Его фамилия Холина, – ответил Валерий, продолжая упрямо говорить о Лене в мужском роде. – Мы сейчас придем. – И, желая показать, что во всем этом нет решительно ничего потайного, добавил, убегая: – Женька, ты заходи! Мы тебе по алгебре поможем.
Чего хотелось Валерию в тот вечер? Его желания были определенны: чтобы Лена понравилась матери сильно, восхитила бы ее, чтобы мать не показалась Лене замкнутой, суховатой и непременно приглянулась; чтобы все втроем они о чем-нибудь весело беседовали – пусть, например, мать примется подтрунивать над тем, как косноязычно он выражается: это у нее получается забавно и необидно.
Но вышло все немного по-другому.
Мать, как это случалось с ней только в минуты большого смущения, была церемонно и как-то даже старомодно вежлива. Стол оказался очень хорошо сервированным – так хорошо и тщательно, что это ошеломило в первую очередь самого Валерия, который и разостланную узорчатую скатерть и расставленную на ней посуду – ободок черный с золотом – видел до этого в употреблении не более трех раз в жизни.
Ольга Сергеевна угощала Лену, чересчур часто осведомляясь, не подлить ли ей чаю, а Валерий, морща лоб, силился вспомнить что-нибудь очень смешное. Ему казалось, что сейчас самое важное – рассмешить мать и Лену: это разрядит напряжение. Но он не мог ничего припомнить.
Внезапно вошел Женя, причесанный и одетый так, как мальчики его возраста бывают причесаны и одеты лишь в дни именин. Поздоровавшись, Женя сел за стол напротив Лены и стал молча в упор на нее смотреть.
– Тебе задачу помочь решить? Мы это в два счета... – сказал Валерий, объясняя Женино появление.
– Задача решена, – кратко ответил на это Женя, не отрывая от Лены внимательных глаз.
«Черт, как его вытурить? – подумал Валерий, готовый провалиться сквозь землю. – Он, кажется, рано спать ложится...»
Тут Валерию повезло. Постучала Марина Петровна:
– Женечка, домой! Пора спать.
Женя покорно встал. Но, прежде чем увести его, Марина Петровна стала зачем-то оживленно рассказывать, каким был Валерия в детстве. Она сообщила, что он не терпел купаний в корыте, что он – удивительно! – охотно раздаривал свои игрушки друзьям, что он был задиристым, но на редкость рассудительным мальчиком, и, наконец, что он совсем не играл с девочками – никогда их не принимал в мальчишечьи игры.
