Она. Послушай…
Подруга. Что я женственна и неуловима. И все. Что ты молчишь? Что смотришь?! Вот я не люблю тебя.
Она. Перестань…
Подруга. Даже, точнее, я ненавижу тебя. Кстати, ты наверняка тоже, только ты об этом молчишь, а я нет. И вообще я все говорю тебе, что со мной происходит, а ты – фиг! У тебя ведь с типом, который в ресторане… Фиг ты мне про него когда-нибудь рассказывала. Да, ты желанная! Высокий блондин ждет в одиннадцать. Тип в ресторане – безутешен. Сама пошла… Молчу… А мой подонок даже мне не позвонил. Какая ты умная! Как ты точно сказала про меня – «нежеланная».
Она. Я прошу тебя…
Подруга. Я – дура. Я ведь о тебе все думаю. Мне всегда кажется, что однажды ты мне объяснишь что-то самое важное. Но ты занята только собой, а я как собачка вокруг тебя прыгаю. Попеть хочется. Ну спой! Спой хотя бы! Ты ведь скоро убежишь на вокзал, я по глазам вижу. Ну, бабоньки, родные мои, тише! Желанная петь будет. Пой! Пой! Пой! (Хватает гитару, начинает петь.) «Очи черные… Очи какие-то…» Пой, я сказала.
Ирина берет гитару и поет.
Навзрыд рыдаю. Рыдайте, девочки! Рыдайте на уровне лучших мировых стандартов! (Плачет) Как поет! Ну, шуруй на вокзал, тебя там ждет блондин. Я ненавижу тебя, ты – желанная!
Она. Прости меня. Я не умею с людьми. Я их часто обижаю. А потом я переживаю, но уже поздно. Ты мне очень дорога. В тебе мое детство. В детстве мир един. Он гармоничен, он еще не делится на жизнь и работу… Мы действительно – разные. Я не умею прощать, я не умею не замечать. Я невеселая.
Подруга. Да, ты особенная. А мне всюду удобно, я – калачиком, калачиком свернусь, как кошка…
Она. Не надо. Я отпугиваю людей, я знаю… И у меня, кроме тебя, никогда не будет подруг. Ты моя подруга. И я знаю, что ты прекрасная; что ты любишь меня, и я готова на колени перед тобою встать за все нехорошее, что говорила…
Подруга. Что ты… Что ты…
Она. Я уеду, далеко, и все переменится, надо только собраться с силами и уехать. Только не смей плакать, а то мы все время ревем по очереди, это уже смешно.
Подруга. Ты опоздаешь к блондину…
Она. Тсс. Сиди тихо-тихо. Мы заведем с тобой одну пластинку. (Достает пластинку.) Это когда я вышла замуж и он начал «привыкать», я ужасно хотела, чтобы он снова ревновал меня, чтобы… И купила сама себе эту пластинку, надписала на ней эпиграф из «Гранатового браслета» и послала сама себе по почте… Так хотелось, чтобы он меня ревновал, а чтобы кто-то меня безумно любил. Но он не ревновал, и никто меня не любил… Это Бетховен. Он любил… Только сиди тихо-тихо. (Ставит пластинку.)
Музыка.
«К Элизе»!.. Какая нежность. Это был толстый человек, с толстыми пальцами. А ты слышишь, какая божественная нежность… Это как ласка… Это прикосновение его губ. Он прекрасен… Это израненное человеческое сердце. Оно идет своим тайным путем через горести и слушает свою надежду… А вот его пути… Нарушена гармония: нет дома, нет семьи, только работа, только творчество! А вот взрыв! Буря! Негодование! Протест! А вот успокоение и просветленная мудрость. Слышишь, валторны: «Это моя доля». Надо просто понять свою долю и любить живущих рядом! А вот тихо-тихо – это скрипки. Это уже молитва.
Он шепчет ее своему неповоротливому своему незадачливому ангелу Слышишь:
О, пусть будет любовь к живущим!
И ненависть к самому себе.
О, пусть будет презрение к работе, легкой и поспешной,
И ярость к своему труду!
О, пусть будет мудрость осени
И долгое солнышко лета!., и любовь…
О, пусть мы наконец станем большие!
Подруга. Иди, иди на вокзал!
Затемнение.
На вокзале. Перрон. На перроне у автомата с газированной водой стоит человек: он в костюме клоуна, лицо его вымазано белилами и рыжий парик. Входит Ирина.
Она. А где здесь поезд в одиннадцать?
Клоун. Поезд в одиннадцать ушел. (Пьет газировку.) Что вы так на меня смотрите? Я отстал от красочной кавалькады. Я устал. Я пью газировку. Если ты клоун, то и газировку выпить нельзя…
Она. Здесь стоял высокий блондин…
Клоун. Да, он стоял. Он был тревожен. Он был печален. Он даже подарил мне три копейки. Но прогудел поезд, и он уехал. Я пью газировку на его три копейки. Можно сказать, что стакан хранит тепло его рук.
